Пф-ф, наука…

– Нет, конечно! – возмутился зверь,– ты хочешь поймать меня на этом? Если я программа, то должен помнить все, у меня просто должны храниться эти воспоминания, как в банке данных? Не смеши меня! Нет никакой надобности сохранять всю информацию. Наиболее важная и интересная – сохраняется в виде ассоциативных рядов. То, что не интересно и не важно – удаляется или замещается менее информативными ассоциативными рядами понятий. Современный фотоаппарат способен распознавать объекты на снимке и хранить вместо изображения только представление об объектах, попавших в объектив!

– Хорошо, значит, это ничего не доказывает? Но ты слишком умен для восьми лет. Я тебе дам никак не меньше двенадцати. А то и шестнадцати.

Лис усмехнулся.

– Взгляни вокруг! Ты видишь здесь детей? Мне неоткуда взять модель поведения. Хочу я этого или нет. Мой характер складывается не из физиологических потребностей и ограничений, а из представлений о том, как должен себя вести кто-то вроде меня. Я читаю много книг, я общаюсь с незнакомыми людьми, я наблюдаю, в конце концов. Я не могу осознать себя до такой степени, чтобы полностью управлять своим характером, поведением и психикой. Но я способен отдавать отчет, из каких паттернов она сформирована. Ну, да… Круглые глаза… Леонид, ты не читал психологических книжек, которые читал я.

– А теперь я бы не дал тебе меньше тридцати… Циничный, злой, образованный. Никогда не видел компьютер, способный так сильно раздражать.

– Вот спасибо тебе на добром слове. Я так и думал.

– Чего ты думал? – раздосадовано воскликнул Леонид, – что я дам тебе ответ на все вопросы? Ты ведешь себя как человек, капризный, самолюбивый человек. Может ли компьютер симулировать такое поведение? А мне откуда знать! Может – если ты меня об этом спрашиваешь. Может ли компьютер фантазировать, робеть и страдать? Не знаю. Может быть, и может. Есть такая сказка, «Буратино», называется. Там вообще палено мечтало стать настоящим мальчиком.

– Пиноккио. Эта сказка называется Пиноккио, – грустно поправил компьютерный лис.

– Есть же роботы и интерфейсы реального присутствия. Ты сможешь побывать в реальном мире. В любом случае сможешь. Есть ли у тебя душа и самосознание? Да, черт возьми, я печенкой готов поклясться, что разговариваю с живым человеком, даже если ты и был когда-то программой. Ты думаешь, люди не задаются теми же вопросами что и ты сейчас. Я имею в виду люди, которые воспитывались не в воображаемом мире. Я тоже раб своего тела, я тоже вижу мир глазами. Я не помню мига своего рождения. И могу ли я с уверенностью утверждать, что то, что я ощущаю – и есть реальность?

Минута молчания повисла в нарисованном лесу. Леонид смотрел на свои руки. Да они сейчас очень походили на его настоящие руки. Только он не мог посадить занозу, эти руки не могли устать или стать сильнее. Но нарисованные вены точно так же пульсировали под нарисованной кожей, как бы пульсировали и в реальном мире.

– А ты был, когда-нибудь, мальчиком? Или всегда в теле лиса?

– Да, кончено. Мне можно принимать облик любого млекопитающего. Странное, наверное, ограничение. Я имею ввиду, почему именно млекопитающие? Есть же птицы, лягушки, насекомые…

– А можешь принять образ себя?

Лис усмехнулся.

– Думаешь, это что-то доказывает или объясняет?

– Можешь сделать это прямо сейчас?

– Да, мне надо только перезайти. На это понадобиться около минуты.

– Стой, а что ты видишь, или ощущаешь, когда «выходишь»?

– Да, ничего особенного. Все то же самое, только работает одно зрение. Я вижу менюшки, тексты…

Лис исчез, растворился. И Леонид снова остался в одиночестве.

Вот это проблемки! Интересно, а есть ли на этом свете люди, просто самодостаточные люди, довольные своей жизнью, своим местом. Можно ли просто жить, и не метаться в поисках спасения себя? Или это ему так везет на экстраординарных знакомых? Одна смертельно больна совершенно экзотическим вирусом, другой потерял все и сейчас пытается из осколков собрать себе новую жизнь, сам он ринулся в авантюру от смертной скуки. Ему даже стало стыдно за то, что его причина отправиться во все тяжкие такая инфантильная. Хотя, вспоминая те месяцы до полета… Даже сейчас, находясь в нарисованном медицинском мире, а в реальности находясь на столе реанимации уже больше пяти часов – он чувствовал себя более живым, чем в те дни, когда еще не познакомился с Окским и не нанялся в его странную команду.

– 4 –