Пф-ф, наука…

Окский даже не обернулся. Он не обернулся, когда девушка отстала на десять шагов. Он не обернулся, когда девушка отстала на пол сотню метров. Но и Дарья не окликала мужчину. Она тоже шла, как на заклание.

Заклание… Какое странное слово. Что оно значит? За-клание… От этого слова пахнет огнем и сырой землей. Промокшей в грязи сажей, ручьями, размывающими хлопья золы. И лезвие стилета касающееся самого сердца.

Но вот еще один шаг, и только палящее солнце, только трава цепляется за лодыжки…

А впереди уже виднеются шатры, палатки – это какие-то жилища… Лагерь? Впереди в траве видна тропинка. Окский ступает на утоптанную траву. Странно, он видел тропинки и раньше, в прошлой жизни. Но они всегда были из черной плотной земли. А здесь утоптанная трава. Но здесь явно раньше ходили. Часто ходили. И не успели протоптать до грунта, не успели его утрамбовать так, чтобы сделать непригодным для растений.

Только теперь Анатолий остановился. Он видел выгоревшую материю тентов, видел и сияющую новизной ткань палаток. Он видел мусор и остывшие костровища между ними. Теперь он видел и хлюпкие, сплетенные из веток стены хижин. Двух или трех на все селение.

Он видел развешенное белье на веревках, укрепленных, где на деревьях, а где на шестах, вбитых в землю.

Но он не ощущал запах дыма. Он не мог уловить запах мусора или хотя бы скошенной травы.

Запах был, но казался совершенно неуместным, затхлым, и словно принесенным ветром издалека.

– Брошенный лагерь? – Поинтересовался он, когда Дарьи удалось его нагнать.

– Брошенный? – Сглатывая ком в горле удивилась слишком молодая девушка. – Брошенный?! Анатолий? Вы разве не видите?

Ее дрожащая рука коснулась плеча мужчины. Легкая, тонкая, холодная.

– Они все мертвы! Как же так? – Истерика в голосе Даши так и не проступила. Но пальцы все сильнее сжимали плечо капитана.

– Кто? – Анатолий не мог взять в голову. Пустой лагерь. Ужа давно опустевший лагерь. Или? Неужели? Эти тряпки на земле… Тряпки в которых едва угадываются очертанию людей. Тряпки, которыми так лениво играет ветер. И эти тела, прикрытые, полу оголённые, эти оскалы лиц…

Как, он мог не увидеть всего этого сразу? Как он мог не заметить пустые глазницы, серые вздутые и синюшные силуэты.

Анатолий вздрогнул, когда лицо, живое и молодое лицо девушки заслонило это безумное зрелище.

– Это лагерь отступников. У нас есть люди, не согласные с политикой государства. Тогда они селятся в таких вот зонах. В зонах где нет покрытия сети. Так они пытаются предотвратить, как они считают, слежки. – Слезы на лице и в голосе. Девушка испугана, нет, не испугана. В ее глазах нет страха. Какая-то иная горечь. – Ведь всем при рождении интегрируется интерфейс. Это закон.

Безумие.

– Но эта вышка? Это же вышка связи? Почему лагерь разбит в основании этой антенны?

Действительно, выше лагеря, выше леса возвышалась исполинская игла передатчика. И если задрать голову, можно было увидеть сетку антенн, пеналы и розочки передатчиков. Где-то среди их хитросплетения мигал сигнальный красный огонь, который даже сейчас, днем можно было разглядеть без усилия.

– Именно в этих точках, где сигнал слишком сильный, интерфейс перестает работать. Говорят, если подняться вверх по опоре, можно сжечь передатчик интерфейса насовсем. Не знаю, может кто-то и пытался. – Шепотом поделилась девушка.

– Значит нас не будут здесь искать?

Дарья только рассмеялась:

– А где же нас еще искать, если не здесь? Они не смогут получить наши координаты, но где нам еще быть, если не здесь?

– Можно попробовать поднять тебя наверх, сжечь передатчик, и свободно вернуться в город?

Анатолий мысль свою озвучил, но тут же отказался от затеи. И на то было слишком много причин: и взгляд девушки – молящий и отчаянный, и опоры вышки без единого, как казалось, зацепа, не говоря уже о лестнице, и россыпь трупов в лагере у его основания.

Хи-хи… Вууу-уу-уу…

Вот вы слышали фразу: «подпрыгнул на месте»?

Приглушенный расстоянием и разбавленный еле уловимым эхом раздался смех. Смех высокий и заливистый. Детский.

А за смехом Анатолий был оглушен громким над самым ухом визгом.

Да он и сам вздрогнул от неожиданности и невероятности детского смеха в таком месте. Но визг Даши заставил мир вокруг на мгновение потемнеть. А когда мир обрел свои краски, он обнаружил себя лежащим в траве.

– Мы прячемся? – Удивленно одними губами, прошептал он.

– Что это было? – Губы Даши дрожали, шепот срывался.

– Смех… Детский смех. – Неуверенно предположил парень. – Ребенок, наверное, девочка. Как-будто весело играем. В догонялки, или салочки.

Широко распахнутые глаза девушки, раздутые ноздри, и рот раскрытый словно в беззвучном вопле наблюдал капитан некоторое время. Губы дрожали, а из уголка глаз выкатилась слеза.

– Посмотри. – С трудом совладав с собой, через какое-то время предложила она.

– Ребенок играет. Чего тут бояться? – Вопросил Анатолий. Однако голос его оставался тихим, на границе слышимости. А сам он продолжал прижиматься щекой к земле.