ПГТ

До этого момента Гоша был уверен, что отлично пописал, и в нем точно уже не осталось ни капли влаги. Правда, Гоша? Но нет! Запас оказался просто огромным. Понятно, что это противоречит всем законам физиологии, но факт остается фактом.

Второй выстрел таки окончательно угомонил разбушевавшегося зверя. Но Георгию было уже все равно. У него и так наступил катарсис. Нет, Гоша, я не знаю таких слов, придумываю на ходу.

Из лесу прибежали остальные. Восхищались размерами добычи. Радовались. Гоша тоже радовался вместе с другими. Он всему теперь радовался.

– Вот вы ржете, – сказал Георгий, – а я в туалет три дня не ходил.

И тут мы поняли, что спалили мясо.

***

– Слушайте, друзья мои, – сказал я, когда мы аккуратно, чтобы не видела Элен, соскребли нагар с кусков. – Вы не скажете, где тут захоронение помещиков Бужениных? Может есть у них какой-нибудь склеп фамильный?

Байки – байками, но пора и честь знать. У меня же работа.

– Склеп есть, – кивнул Дмитрий. – Прямо рядом с храмом нашим.

– А как бы мне туда попасть? – я сделал просительное лицо.

– Так а я тебя завтра отведу. Это нужно с настоятелем местным, отцом Виталием, решать. Ключи у него, всех подряд не пускают. Боятся гопников всяких. Гошка-то у нас атеист, хоть и монархист. Его туда на пушечный выстрел не подпустят, – и Дмитрий подмигнул нам обоим.

– От мракобеса слышу! – парировал Георгий. – Ладно, пойду я. Завтра народ гонять ни свет ни заря, заказ большой у нас.

– Да, действительно, пора закругляться, – подытожил Дима.

Начали прощаться. Я пожал руки мужчинам, поцеловал ручку молчаливой Элен. Она смутилась.

– Ты нам теток тут не порти, – сказал Георгий. – А то уедешь, а нам потом пожизненно ручки им целовать.

– А я готов, – гордо молвил Дима. И поцеловал жену. Только почему-то в щечку.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

И только Небо неизменно

По дороге к храму Дима что-то говорил, но я отвечал механически. Погрузился, так сказать, в себя.

Отношения с Богом у меня сложные. Видимо, потому, что Он меня любит, а я его – нет. Это не значит, что я какой-то ярый противник религии. Просто равнодушен. У них, у православных, это называется "теплохладен". Знаем, читали.

А еще у меня к Богу есть ряд претензий. Набор стандартный: войны, страдания детей, Джордано Бруно. "Как же Вы допустили?"

К священникам же я отношусь несколько проще. Люди как люди. Я далек от мысли, что служители культа все, как один "толстые попы на мерседесах и с телками". Но и святых среди них тоже немного. Как и среди нас. Делают люди свое дело, и пусть делают. Мне оно кажется в меру бессмысленным. Но кому-то оно, дело это, наверное, необходимо.

Впрочем, с попами близко я никогда не общался. Вот и познакомлюсь заодно. Задам пару, так сказать, мировоззренческих вопросов.

– …отец Виталий – это человечище! – прорвался в мои тягучие мысли бодрый голос Дмитрия. – Дизель. У него энергии – на десятерых. А то и на пяти… на пятидесятерых. -

И мастер задумался. Явно над тем, есть ли в русском языке такое слово – "пятидесятерых".

– Нет, – сказал я.

– Что "нет"? – немного опешил Дима.

– Нет такого слова в русском языке – "пятидесятерых".

Мастер посмотрел на меня с некоторым испугом. "Мысли читает, – наверняка подумал он. – Надо думать аккуратнее, не всю правду".

– Ладно, – прервал я его суеверный трепет, – неважно. Расскажи про отца Виталия.

И Дима рассказал.

Виталий был родом не из Разумного, а из деревни километрах в двухстах. Деревня называлась Прелестное.

Дедушка его в достаточно зрелом возрасте наложил на себя руки. С бабушкой тоже было не все просто – гуляла по молодости, как кошка. А папа будущего священника бегал по деревне в "белой горячке" и частенько колачивал маму. Поэтому еще в школе Виталик решил, что он обязательно должен разобраться с тем, какие причины делают людей злыми и несчастными. И как можно сделать их, людей, добрыми и счастливыми.

После школы Виталий уехал в Белгород и легко поступил на факультет психологии: в школе учился он отлично. Психология была для него единственным видимым путем, наукой, которая может дать ответ на простой вопрос: а что же у человека внутри? Не там, где кишки, а там, где сердце. Что же у человека болит, когда все органы здоровы?

Отучившись три курса, Виталий понял, что все это – зря. Не дает психология никаких ответов. Не знает она ничего про человека и не может ему помочь.

– Знаешь как отец Виталий говорит? – Дима остановился, чтобы сосредоточиться и не переврать цитату. – "Психология гладит человека по коже, потому что глубже проникнуть ей не дано. А думает о себе, что познала его, человека, целиком".

– Глубоко копает, – констатировал я.

Мой спутник удовлетворенно кивнул, не заметив иронии. Видимо, находился под впечатлением масштаба личности своего кумира.