Читаем Пядь земли полностью

Тарцали смотрит по сторонам. Невесты, конечно, нету; невесту теперь поминай как звали… Все равно скоро разбегутся гости, как только узнают, что случилось. Так что лучше и ему уйти. Бежит он за шапкой (пальто невеста унесла), нахлобучивает ее — и Пирошку догонять. Хоть домой проводит, что ли… Полклина земли, хата… И сама девка неплоха. Только б не была она такая податливая. Такая ласковая со всеми. Ну ничего, он ее от этого отучит.

На крыльце вдова с дочерью на хозяйку натыкаются: та выходила взглянуть, все ли в порядке в хлеву, не подралась ли скотина, не бросил ли кто спичку горящую, сигарету. Увидев их, спрашивает удивленно:

— Куда это вы?

— Ох, знаешь… домой нам надо… Дочке так плохо вдруг сделалось, еле на ногах держится… — Тут Пирошка и вправду за мать хватается, чтоб не упасть от удивления. Это она-то еле на ногах держится? Это ей плохо?

Тарцали только теперь испугался по-настоящему. Господи, что здесь сейчас начнется…

— Идемте, идемте, тетя Пашкуй, а не то и в самом деле… я думаю… очень уж душно там было. Говорил я, окно бы надо открыть… — бормочет он торопливо.

Чуть не бегом идут они к воротам.

— Эй, слышь-ка… постойте. Где Марика-то? Я видела, вы ее вызывали.

— Марика? У нее, бедняжки, тоже голова заболела. Мы к соседям ее проводили… — отвечает вдова на ходу. Да старуху, как на грех, говорливость одолела.

— Смотри ты… Сама-то вернешься?

— Как же, как же. Утром приду, помогу убраться, порядок навести… — кричит вдова уже с улицы. Тарцали молча поспешает вслед за ними. Холодно ему, как ни прячет он шею в пиджак. Проходят через мост, на другом берегу сворачивают в переулок.

— Черти полосатые… это вы ловко устроили, — говорит наконец вдова. Тарцали не отвечает, слушая скрип снега под ногами, и вдруг начинает громко хохотать. Все больше и больше его разбирает. На всю улицу разносится его смех. Пирошке же плакать хочется, а не смеяться.

— Что здесь смешного? — спрашивает она с удивлением.

— Что смешного? А вот что у Тотов свадьба идет, а невеста — тю-тю… нет невесты-то…

Пирошка останавливается, смотрит на Тарцали; теперь и она не знает, смеяться ей или плакать…

«У одной голова разболелась… другой, вишь, плохо… уж не подсыпали ли чего в еду?» — думает Ракель, входя в горницу. Присаживается на минутку возле сватьи. Ладно, теперь все равно: какая-никакая, а сватья…

— Где невеста? Невесту ведите… Причесывать пора, — беспокоится Янош Багди, первый сват, и смотрит на часы. Вон, шесть минут первого уже. Время бежит. К часу ночи с невестиным танцем надо закончить. Потом он молодых поздравит, и на этом его обязанности кончены. Дальше пусть делают, как хотят. Или как могут. К утру вся компания пьяным-пьяна будет. И зачем столько вина… кому от этого польза?

— Причесывальщицы! Причесывальщицы! — ходит шафер от одной бабы к другой.

Те поднимаются с насиженных мест, готовятся за дело взяться. Да только где же невеста? Нет невесты нигде.

— Сейчас придет… подождите немного, — говорит из дверей хозяйка. Но и сама не очень-то верит своим словам. Идет искать невесту. К соседям.

Сначала отправляется в дом Ференца Мартона; с этой семьей они в ладах, их одних, собственно, и за соседей-то считают. В сенях свет горит, но народу не видно. Входит в горницу. Там тоже светло; правда, фитиль в лампе прикручен. Старый Мартон с трубкой сидит на припечке. На кровати храпит кто-то: должно быть, усталость свалила. Или вино. Больше никого нет в хате.

— Не приходила сюда невеста? — растерянно моргает Тотиха и, не дожидаясь ответа, выходит. Должно быть, у других соседей… у Чордашей… И чего они туда ее повели?..

Конечно, невесты и там нет. Только Балинт Сапора со своими приятелями, батраками да парнями, которых не позвали на свадьбу, сидят за столом, выпивают. Видно, вина у них хватает: весь стол уставлен стаканами да бутылками, большими и поменьше. Свадьба и здесь идет. Не уместилась в одном доме. Захватила соседей, улицу, всю деревню… Только вот невесты нету.

Уже тут почуяла хозяйка, что беда стряслась. Однако уверяет себя, что раз здесь сидят гости, едят и пьют, да и молодые расписались, как же не быть невесте! Невеста должна быть, и все тут. Без невесты не может быть свадьбы — что за свадьба без невесты?!

Бабы-причесывальщицы сгрудились около дверей, перешептываются, озираются боязливо. Не потому, что боятся, как бы кто их не услышал: чувствуют, не так что-то. Какая-то большая беда пришла в дом.

Чувствуют это и остальные гости. На какое-то мгновение тишина, плотная, ледяная, заполняет горницу. Табачный дым, испарения лениво ползут в сени, оттуда во двор. Там, закурчавившись, поднимаются вверх, оседают на кровле бахромой инея.

Янош Багди, который здесь, как первый сват, за все отвечает: и за то, чтоб все себя хорошо чувствовали, и за молодых, и за гостей, и за прочее, — делает знак музыкантам; снова гремит чардаш. Парни высматривают девок; кто подходит, приглашает по всем правилам, а кто лишь пальцем поманит и ждет, чтоб девка подошла.

Перейти на страницу:

Все книги серии Библиотека венгерской литературы

Похожие книги

Мсье Гурджиев
Мсье Гурджиев

Настоящее иссследование посвящено загадочной личности Г.И.Гурджиева, признанного «учителем жизни» XX века. Его мощную фигуру трудно не заметить на фоне европейской и американской духовной жизни. Влияние его поистине парадоксальных и неожиданных идей сохраняется до наших дней, а споры о том, к какому духовному направлению он принадлежал, не только теоретические: многие духовные школы хотели бы причислить его к своим учителям.Луи Повель, посещавший занятия в одной из «групп» Гурджиева, в своем увлекательном, богато документированном разнообразными источниками исследовании делает попытку раскрыть тайну нашего знаменитого соотечественника, его влияния на духовную жизнь, политику и идеологию.

Луи Повель

Биографии и Мемуары / Документальная литература / Самосовершенствование / Эзотерика / Документальное
Актерская книга
Актерская книга

"Для чего наш брат актер пишет мемуарные книги?" — задается вопросом Михаил Козаков и отвечает себе и другим так, как он понимает и чувствует: "Если что-либо пережитое не сыграно, не поставлено, не охвачено хотя бы на страницах дневника, оно как бы и не существовало вовсе. А так как актер профессия зависимая, зависящая от пьесы, сценария, денег на фильм или спектакль, то некоторым из нас ничего не остается, как писать: кто, что и как умеет. Доиграть несыгранное, поставить ненаписанное, пропеть, прохрипеть, проорать, прошептать, продумать, переболеть, освободиться от боли". Козаков написал книгу-воспоминание, книгу-размышление, книгу-исповедь. Автор порою очень резок в своих суждениях, порою ядовито саркастичен, порою щемяще беззащитен, порою весьма спорен. Но всегда безоговорочно искренен.

Михаил Михайлович Козаков

Биографии и Мемуары / Документальное