Пьянящий запах свежего сена

Маттес (возмущенно). Пожалуйста, показывайте. Шантажируете меня, господин пастор?

Пастор. Ну ладно! (Шагнув к двери, задерживается.) Подумай как следует, парень! (Выходит, сердито хлопнув дверью.)

Маттес качает головой, на этот раз несколько озабоченно, и выглядывает из окна. Ангелика, очевидно, уже исчезла. Постояв немного в нерешительности, Маттес садится за стол, начинает работать. В дверь стучат.

Маттес. Войдите!

Матушка Ролофф (входя). Маттес?

Маттес. Да?

Матушка Ролофф. Куды мужик-то мой запропастился? Нынче он удобрения-то не разбрасывал! А пивная закрыта — выходной у них!

Маттес. Ах, матушка Ролофф… Ну и память у тебя! Сегодня он в клубе заседает, старик твой! Он ведь член совета по культуре, а не кто-нибудь! Нынче он предложит, чтобы в буфете там еще что-нибудь заказали, кроме «Балканского огня».

Матушка Ролофф. Ой, твоя правда!.. Побегу, побегу я — купить надоть хоть пару бутылочек… (Уходя, весело.) Мне ведь он тоже ух как по вкусу пришелся, огонь балканский!..

3

Вечер того же дня. Лунный свет пробивается сквозь окна. Маттес все еще за столом, спит. Он не шевелится, даже когда после короткого стука в дверь входит Ангелика. Она выглядит взволнованно, волосы растрепаны.

Ангелика. Маттес?

Маттес (просыпаясь). Да?

Ангелика (возмущенно). Спишь?

Маттес. Да, я спал. Я всегда сплю, когда кого-нибудь жду. (Встает, потягивается.) Очень рациональный метод для нижних чинов. Высшим не пригодится — они сами кого угодно ждать заставят.

Ангелика. Критикуешь?

Маттес. Нет. Констатирую факт. (Включив свет, с удивлением оглядывает ее.) Боже, на кого ты похожа?! Что, добралась-таки до дубравы?

Ангелика. Прекрати свои циничные замечания! Я была в деревне и попала в заросли шиповника. (Горько.) Вы что здесь, никогда не слышали лозунга: «Сделаем краше наши города и села!»?

Маттес. Именно благодаря ему и появились эти кусты — будущий наш розарий! Мы собирались даже его подсвечивать вечерами, да деревенская наша молодежь категорически против. Давай-ка я сбегаю к Лидии, принесу тебе другую одежду.

Ангелика. Еще чего! Она такая толстая…

Маттес. Ненамного толще тебя. А ну-ка. (Обнимает ее за талию.)

Ангелика. Руки прочь!

Маттес (удивленно). И правда ты тоньше! Тогда у меня кое-что для тебя найдется. (Подходит к сундуку, достает нарядное пестрое крестьянское платье.) Примерь!

Ангелика (недоверчиво). А чье оно?

Маттес. По наследству досталось. Его носила еще моя прабабушка.

Ангелика (на минутку забывает о своих бедах). Выглядит, будто из Дома моды! Ты правда хочешь, чтобы я надела?

Маттес кивает, улыбаясь. Ангелика бежит с платьем в чулан. Маттес тем временем убирает со стола книги, бумаги и, поразмыслив, снова достает бутылку и рюмки. Выйдя из чулана, Ангелика вертится перед Маттесом.

Ну как?

Маттес (оглядывая ее). Красота! Просто чудо!

Ангелика. Платье?..

Маттес. И платье тоже!

Ангелика (смотрится в зеркало). И это платье носила еще твоя прабабушка?

Маттес. Да, а после — бабушка, а потом — моя мать…

Ангелика. Выглядит совсем как новое.

Маттес. Они надевали его по большим праздникам. Кстати, ты действительно намного тоньше Лидии.

Ангелика (торжествующе). Правда? (Нерешительно.) Скажи-ка…

Маттес. Да?

Ангелика. Как у тебя с ней?

Маттес (простодушно). С Лидией? Все отлично. Мы выросли вместе, понимаешь? И всегда жили…

Ангелика (внезапно резким тоном). Душа в душу, я это уже слышала. (Видит бутылку и рюмки.) Это еще что?

Маттес (растерянно). Ты была такая веселая…

Ангелика. Я? Веселая? После всего того, что я о тебе узнала? Только не подумай, что я нарочно шпионила. Не понадобилось! Этих твоих «молчунов» просто распирает от желания поделиться с кем-нибудь своими наблюдениями.

Маттес. Да, вечером, когда стемнеет…