Пианист. Осенняя песнь (СИ)

И опять сняли свет, и остался луч прожектора, который высвечивал рояль. Вышел Вадим, поклонился, ступил в круг света, коснулся клавиш. Мила перестала дышать. Она не замечала ничего больше, кроме его сдержанных движений, выразительного лица. Ничего кроме его музыки. В ней все та же печаль, мольбы приблизиться, жалобы, тоска одиночества и… страсть! Желание… Любовь Вадима. Невозможно ошибиться — желание и обладание, вот что слышала она. И, к ужасу и блаженству Милы, музыка отозвалась возбуждением в её теле. Приоткрылись губы, напряглись бедра, содрогнулось лоно, она была на грани оргазма. Боже, какой стыд! Воспоминания прошлой ночи обрушились на неё! Вадим касался так же, теперь она поняла в чем волшебство его рук — прикосновениями он мог передать все…

Это продолжалось и продолжалось, лишая воли, сил, разума. Душа выходила из тела — вот что он творил. И вчера ночью, и сейчас. Мила не замечала, как по её щекам ползут слезы.

Очнулась, только когда дали свет, Вадим встал из-за рояля, начал раскланиваться. Мила даже хлопать не могла. Смотрела, боялась встретиться с ним глазами и не могла оторвать взгляда от его лица. Сидящая сзади женщина исступленно кричала: “Браво! Браво!..”

Вадим снова сел за инструмент. Мгновенно наступила тишина. Как будто зал превратился в единое живое существо и замер, задерживая дыхание. Молитвенно запел рояль под пальцами пианиста.

Это было прощание.”Нет, нет, не-е-е-ет!” — безмолвно твердила Мила.

Когда он закончил, она рванулась бежать к нему, но та импульсивная женщина впереди вдруг закрыла лицо руками и громко в голос зарыдала, в тишине между истаявшими звуками и началом аплодисментов это прозвучало громко. Выдернуло Милу из грез, швырнуло на землю. Перед сценой в проходе быстро выстроилась шеренга из алчущих вручить Вадиму цветы. Людмила, даже если бы и решилась, не пробилась бы через оцепление восторженных поклонниц. Еще она не хотела, не могла растратить там в толпе то, что Вадим дал ей сейчас. Унести это скорее, сохранить, укрыть.

Она вытерла мокрые от слез щеки, встала и, пробиваясь против течения людского потока, что прихлынул к сцене, быстро пошла к выходу.

Она бежала по лестнице, готова была, минуя гардероб, выскочить на улицу, не слышала, как Тоня кричит вслед:

— Люда, постой, ты что, ненормальная?! Идем к нему…

— Нет-нет, пошли отсюда скорее! — мотала головой Мила, зажимая уши. Она была близка к истерике, не понимала, что Тоня говорит ей. Споткнулась, чуть не упала на выходе на ступеньках, кто-то поддержал ее.

— Да подожди ты, Славку забрать надо!

На улице Мила пошла не в ту сторону, в какой-то сквер, вместо того чтобы на Невский. Тоня шла рядом, молчала. Так же молча села рядом на лавочку в сквере. Мила заплакала, Тоня её обняла, так и сидели. Вдруг и Тоня заплакала. Тут и Славик заревел.

— Вот что мы как две дуры! Это все твой Вадим со своей игрой. Как он это делает-то? Круче Кашпировского! Когда сказал позвонит?

— Не знаю, вечером… Я же телефон отключила! — с ужасом воскликнула Мила. Начала судорожно рыться в сумочке, достала мобильный. Он долго просыпался, наконец после заставки отобразил входящие. Пять звонков от Вадима!

— Ну что? Звонил? Нет? Перезванивать будешь? — сейчас же приступила с вопросами Тоня. Мила не хотела говорить с Вадимом при ней. Сунула телефон в сумку, встала.

— Нет… Поедем в гостиницу. Куда нам, на метро?

— Ну да, на метро. Ты что, его не подождешь? Может, пойдем все-таки? Народ, наверно, рассосался уже. Славка, утрись, сейчас к пианисту пойдем.

— Нет, Тоня, не пойду я… Поехали в гостиницу, Славик спать, наверно, хочет, а нам собираться надо, завтра некогда будет, вечером поезд.

— Не-е-е, не хочу, я есть хочу, — заявил он.

И все никак она не могла остаться одна, чтобы поговорить с Вадимом.

В гостиницу поехали не сразу, еще зашли в Бургер Кинг поужинать. Тоня болтала без умолку. Мила сидела молча и мысленно ругала себя за нерешительность. Плевать, что Тоня тут, почему не позвонила Вадиму сразу, может, он что важное хотел? Или это мнение о приличиях дурацкое, чтобы все-таки он должен первый? Да плевать на предубеждения, ведь пошла вчера сама, никто за руку насильно не тащил! А теперь что тормозит? В зале надо было подойти! Сказать, что все поняла, все, что он музыкой ей сказал. Ведь он ей в любви признался… Мила взялась за сумку, раскрыла, стала наощупь искать телефон, под руку попался шарик с листьями. Подарок Вадима… Достала, засмотрелась.

— Ой, прелесть какая! — Тоня вернулась с бургерами и кофе. — Дай посмотреть! — и без разрешения схватила сувенир. — В Царском купила?

— Это Вадим подарил, когда мы гуляли.

— Так вы гуляли?! А ты же ничего не рассказала мне. Люда, ну вот что ты такая дура, а? Позвони ему уже, он же тут рядом, может, придет к нам?

— Сюда? Гамбургеры есть? — Мила только головой покачала. — Глупости все это.

— Почему это глупости? Я читала, вон президент Америки ходит по закусочным хот-доги ест. Чем твой-то лучше?

— Да не мой он, Тоня, сколько раз тебе говорить? Не мой!