Пианистка

– Красиво здесь. – Леля слегка запрокинула голову. – Совсем не то, что около общаги или там, где мы с Олежкой поначалу жили. Там деревьев почти нет, рядом шоссе, бензином воняет, выхлопами. А тут – раздолье. Когда рожу, небось уже все зазеленеет. Буду с коляской вон там сидеть. – Она указала на скамейку под деревьями.

Карина молча кивнула. Каждое слово причиняло ей невыносимую боль, точно резали по живому, без наркоза.

Это есть, есть, и ничего не поделаешь! Родится ребенок, Олегов ребенок. Он будет любить его, что бы там ни говорил, как бы ни старался изобразить детоненавистника. Станет гулять с Лелей и коляской, а Карина окажется лишней, совершенно чужой.

– Пойдем домой, – глухо проговорила она. – Сыро. Ты простынешь.

– Пойдем, – согласилась Леля, беря ее под руку. – Ты… поживешь у меня эту неделю? А то я тронусь одна, без Олежки, в пустой квартире. Пожалуйста, Кариш!

– Ладно, поживу, – выдавила она, мысленно придя в ужас. Мало того что семь дней у нее не будет работы – вся капелла улетела, так еще и с утра до вечера общаться с Лелей, непрерывно говорить с ней об Олеге, обсуждать его отношение к ней! Так недолго и самой с ума сойти.

Однако отступать было некуда: бросить Лелю, перестать заботиться о ней в отсутствии Олега она не могла. Словно неведомая сила заставляла быть рядом, следить за каждым ее шагом, защищать, оберегать.

Они не спеша, подолгу отдыхая на каждом пролете, поднялись на пятый этаж.

В квартире у Лели царил непривычный беспорядок – повсюду валялись раскиданные вещи, в раковине громоздилась гора грязных тарелок и чашек, постель в спальне была не застелена.

– Ты посиди, а я уберусь. Я мигом. – Леля сняла пальто, сапоги и деловито двинулась на кухню.

– Я помогу.

– Нет, нет. Мне полезно размяться. Иди посмотри телевизор. Или видак включи, там у Олежки много фильмов хороших, комедии, боевики.

– А фантастика есть? – невольно вырвалось у Карины.

Леля неопределенно пожала плечами.

– Есть кажется, но немного. Кое-что он переписывал с телевизора, сол… сор… не помню, название чудное.

– «Солярис»?

– Ага, точно. Тебя интересует эта заумь? – Леля удивленно подняла брови.

– Так, иногда, – уклончиво ответила Карина.

– Ну, бери и смотри. Кассеты в тумбочке, на верхней полке.

Леля ушла в кухню и загремела там посудой.

Карина, осторожно ступая по скрипучему паркету, прошла в гостиную, распахнула дверцу тумбочки. На верхней полке в идеальном порядке в два ряда стояли видеокассеты, надписанные ровным, разборчивым Олеговым почерком.

Карина наклонилась, просмотрела первый ряд, не обнаружила того, что искала, и наугад вынула пару кассет.

Вот он, «Солярис», во втором ряду. Она осторожно вытащила кассету, вставила в видеомагнитофон.

На экране замелькали титры.

Карина совершенно ничего не помнила, смотрела как впервые. Когда-то, давным-давно, они ходили на этот фильм с Веркой, еще школьницами, девятиклассницами. Та всю дорогу из кинотеатра восхищалась, а Карина не могла взять в толк, что ее так зацепило – какая-то тетка, сделанная не из молекул, а из неведомого космического вещества, преследует героя. Умереть она не может, ее никуда нельзя услать – на следующий день все равно вернется, в общем, наваждение, фантом какой-то.

Теперь Карина понимала, почему гениальный Тарковский взялся экранизовать именно этот роман польского фантаста – столько в нем было мудрости, скрытого смысла, тайного подтекста.

Океан Солярис – не что-то вне нас, он внутри у каждого, это наша душа, запрограмированная на сострадание, на то, чтобы не переполниться жестокостью…

Карина не заметила, как в кухне стало тихо, подняла голову и увидела, что от двери на нее смотрит Леля.

– Бредятина, правда? – Та кивнула на экран. – А Олежка часто ее смотрит, особенно последнее время. Мне кажется, такое только шизофреник мог придумать. То ли дело комедии! Я, например, «Кавказскую пленницу» раз двадцать смотрела и еще столько же могу. Давай, кстати, прокрутим?

– Давай, – рассеянно проговорила Карина.

Леля достала кассету в яркой обложке.

Они смотрели фильм, Леля громко и заливисто смеялась в каждом месте, где полагалось, а Карина почти не глядела на экран, погруженная в свои мысли.

Поздно вечером позвонил Олег. Самолет благополучно приземлился, оркестр разместили в гостинице со всеми удобствами, завтра ожидался первый концерт.

Говорила по телефону Леля, Карина трубку брать не стала. Слушала из комнаты, как та сыплет вопросами, не давая Олегу закончить разговор и невзирая на дороговизну междугородних звонков.

Наконец она умолкла. Вернулась из спальни, где висел аппарат, в гостиную, радостная и возбужденная.

– Он каждый день будет звонить в это время. У него телефон прямо в номере. Чувствует себя хорошо, рука не болит.

– Слава богу, – пробормотала Карина. – Может, ляжем спать?

– С удовольствием. – Леля улыбнулась и сладко зевнула. – Завтра утром мне к врачу.

– Я схожу с тобой.

– Ни в коем случае, – поспешно произнесла Леля. Улыбка сбежала с ее лица. – Не надо, – пояснила она, – мне пора привыкать иногда оставаться одной. Рожать-то ты со мной не пойдешь, верно?