Пианисты

Андрей оглянулся. Дежурный протягивал ему перевязанный золотистой тесьмой пакетик. Вернувшись, Андрей разглядел в нем яркую, с разноцветным оперением птичку.

Прямо райская…

Он повертел в руках скрипучий сверток. К малиновой головке из папье-маше был ловко приклеен клюв – на вид настоящий, размером с ноготок. Смоляные зернышки глаз блестели любопытством. Натуральные перья на хвосте и крыльях, как и тонкие трехпалые лапки вводили в заблуждение: птичка была как живая, только не в клетке, а в слюдяной капсуле. Андрей не мог понять, что означает этот подарок. Озадаченный, он вновь направился к лестнице.

* * *

У номера Андрея стояла тележка, нагруженная полотенцами и моющими средствами. Горничная как раз закончила уборку и собиралась захлопнуть дверь, но заметив хозяина, несколько засуетилась и оставила номер приоткрытым. Тут же как будто съежилась, пытаясь превратиться в тень, и спешно поклонилась с ладошками у подбородка:

– Morning, Sir.

– Morning.

Андрей был рад: теперь его точно никто не должен беспокоить. Но табличку он тем не менее вывесил – для верности. До сих пор не мог взять в толк, как Олег четыре дня назад оказался на пороге его номера. Почему не позвонил с ресепшена? И когда он мысленно возвращался к этой встрече, какая-то странность царапала изнутри. Как будто что-то осталось недосказанным, недопонятым. Но он уже много раз давал себе слово гнать подальше все, что мешает работе и сосредоточенности. Поэтому…

Он открыл стоявшие на пюпитре переплетенные ноты на десятой пьесе, зафиксировал канцелярским зажимом непослушную страницу и сел за рояль. Подкрутил банкетку, приладился к инструменту. Интересно, почему каждый раз утром ему приходится регулировать ее заново и делать повыше? Как будто за ночь он теряет в росте несколько сантиметров.

Пьеса называлась немного старомодно для начала двадцатого века – «Элегия». Ну что ж… Пусть будут раздумья, тем более после «Бури». Он вгляделся в ноты.

Здесь, в первых тактах, важно найти звуки, которые сразу бы захватили слушателя. Хоть многие и утверждают, что исполнитель играет для себя, это не так. Даже такой эгоцентрик, как я, обязательно должен думать о публике. Иначе какой смысл выходить на сцену? Да, атмосфера понимания или хотя бы желания понять – редкость. Но когда удается попасть… Ради этого точно хочется жить.

Но где, где же эта нота, с которой все начнется? Может быть, в левой руке, где идут вступительные арпеджио?

Первые разложенные аккорды в низких октавах – нащупать здесь нужный нерв? Нет, все не то. Надо искать, пробовать идти дальше. Пусть не в первой строчке, и даже не во второй. Пусть даже не в начале, но это надо найти.

Андрей проиграл пьесу до конца, но «Элегия» как будто не давалась. Вроде бы все понятно: музыка красивая, необычные для того времени гармонии звучат изысканно, местами экстравагантно. Уже этого достаточно. В какой-то момент Андрей задался вопросом, а что, собственно, он ищет. Ответа не было.

Он перешел к отдельным фрагментам, фразам. Повторял их снова и снова, то в левой руке, то в правой, то снова вместе. Наверное, стоит отложить это в сторону. Переключиться. Сделать перерыв. Попить воды. Размяться.

Вид из распахнутого окна был особенно захватывающим. Не мешали никакие пальмы и тенты. Море уже приобрело дневную, более глубокую синеву и чуть волнилось мелкими барашками. Полупрозрачную белесую занавеску нежно перебирал теплый воздушный поток.

Как поступить с массажем, Андрей пока не знал. Он честно признавался себе, что ленив и с гораздо большим удовольствием спустился бы в ресторан при отеле и просто пообедал. А потом снова закрылся бы в номере… Да хоть бы и подремал. Или почитал. Книг с собой он привез предостаточно. С другой стороны, после того массажа он несколько дней чувствовал себя прекрасно: кровь бежала по сосудам как новенькая, боли в спине не возвращались. А все в один голос повторяют, что Нок делает еще лучше. Может, и стоит попробовать.

Время еще есть. Решу потом. И лишние мысли не должны мешать главному…