Пианисты

Тем временем Маргарита, покачиваясь и хватаясь за сидевших, издавала короткие пьяные смешки. Гости притихли, но не эта тишина нужна была Олегу. Поддерживая жену за предплечье, он с трудом спустил ее по ступеням – высоченные шпильки застревали в щелях между досками, ноги заплетались. Кое-как удалось преодолеть дорожку из старых, частично покрытых дерном плит, добраться до калитки, от которой до дома Олега рукой подать – всего-то пройти два участка.

Их улица сохранилась с советских времен почти неизменной. Ее составляли, как и в шестидесятые, покрашенные зеленой краской дома, с одинаковыми верандами, серым шифером на крышах, облупившимся штакетником вдоль похожих палисадников с одинаково разросшимися яблонями, малиной и смородиной. За высоким кустом позади забора Олег заметил наблюдавшую за ними соседку.

Он кивнул и попытался побыстрее скрыться в своем доме, но Маргарита как будто специально медлила и не хотела заканчивать свой спектакль. Мало того, что у нее то и дело подкашивались ноги, туфли подворачивались на утрамбованном от времени щебне. Она вдруг встала как вкопанная и, пошатываясь, театрально обратилась к мужу:

– Вот ты мне скажи, почему твоя музыка на меня так действует? Почему мне от нее так плохо? Скажи…

– Тебе надо проспаться. Пойдем. Дома поговорим, – Олег вновь взял жену под руку и потянул за собой.

– Не хочешь отвечать? Да? А я знаю, почему не хочешь. Потому что ты врешь. И в музыке своей, и вообще всегда! – Маргарита выкрикивала обличения все громче. – И пусть все слышат! Никакой ты не алкоголик! И не был никогда… Мне твоя мать сказала. Придумал все ради своего фонда!

– Марго, дорогая…

Она вдруг обмякла. Одна туфля слетела, но Олег решил уже не задерживаться, потом подберет. Воспользовавшись тем, что после пламенной речи Маргарита стала более податливой, он как мог ускорил шаг. Уже на дорожке внутри их участка упала вторая туфля. Но так было даже легче пройти по плитке, подняться на веранду.

Олег не переставал себе удивляться. Чем хуже вела себя Маргарита, тем больше ему хотелось быть с ней рядом. Олег посмотрел на ее испачканный грязью, перекрученный на тонкой лодыжке чулок, и сердце обдало теплом. Он готов был расцеловать царапину на ее запястье, бесконечно гладить ее взлохмаченные волосы, прижаться губами к бархатной мочке уха, сгрести в охапку ее всю и не отпускать. Более того, в такие минуты, когда Маргарита казалась особенно беспомощной, его охватывало еще большее желание ее защитить. Разве кто-то еще в этом мире сделает для нее то, что готов был сделать он? Никто и никогда не будет ее любить так, как любит он, несмотря на все ее выходки, нападки, нелюбовь к музыке, неприятие многих вещей, которые были ему дороги. Он прощал ей все и был этим счастлив.

В гостиной на пути в спальню Маргарита встряхнулась и, увидев открытое пианино, со всего маху долбанула кулаком по клавишам. Обычно смиренный «Зайлер» издал короткий немузыкальный вопль, и еще минуту звенела верхняя струна.

– Ну и что? – вскинулась Маргарита от инструмента. – А может, у меня папка умер?

– Как умер? – испугался Олег. – С чего ты взяла? Тебе звонили?

– Никто мне не звонил, – проговорила Марго заплетающимся языком. – Это я ему звоню, набираю, набираю, а он трубку не берет.

С этими словами Маргарита опять обмякла и даже уронила голову на грудь.

Последним отчаянным движением Олег заволок жену на второй этаж и уронил на постель. Небольшая спальня, где раньше скромно стояла его студенческая софа, теперь была занята целиком огромной двуспальной кроватью с пафосными тумбочками. Он, конечно, пытался уговорить жену купить сюда ложе поскромнее, но Маргарита была неумолима и категорически выбрала именно эту мебель. Воспротивиться он не смог. Пришлось избавиться от полок с книгами и музыкального центра.

Марго отключилась мгновенно. Она лежала, впечатавшись щекой с размазанной тушью в подушку, с приоткрытым ртом. Слюна капала на золотистое стеганое покрывало, превращаясь на ткани в темное пятно. Она согнула ногу, а другую попыталась вытянуть, но узкое платье не давало, хотя и сильно задралось. Маргарита засопела в глубоком сне, время от времени подхрапывая и вздыхая.

Олег сидел на краю постели, коленками упираясь в стену, и смотрел на свою любовь. Профиль ее искажался подушкой, нос превратился в свиной пятачок. Но он обожал эти черты. Ничто в мире не могло сравниться с этой точеной линией ног, коленей, косточки на голеностопе. Щемящая нежность заливала его целиком. Ему вновь захотелось всю ее накрыть собой, оградить от всех, защитить от неприятностей, а главное – никому не отдавать, что бы ни случилось. Он взял лежавшее в изножье покрывало, развернул его и аккуратно накинул на Маргариту. Поцеловав ее русую прядь, вышел из комнаты и тихо затворил за собой дверь.