«Пьяный вопрос» в России и «сухой закон» 1914-1925 годов. Том 2. От казенной винной монополии С.Ю. Витте до «сухого закона»

Однако в Государственном совете проект введения винной монополии встретил сильное противодействие, в качестве главных доводов против такой реформы выдвигались следующие аргументы: 1) неуверенность в финансовых результатах реформы; 2) возможные злоупотребления среди чиновников по казенной продаже нитей; 3) сомнения в благотворном влиянии реформы на потребление спиртных напитков населением. После длительных прений Государственный совет все же решил выделить денежную сумму (739 тыс. руб.) для подготовительных работ по введению монополии сначала в четырех губерниях Заволжского района – Пермской, Самарской, Уфимской и Оренбургской. Такой выбор определялся тем, что этот район был весьма обособлен от других областей России, и в нем очень сильно проявлялось влияние монополии частных виноторговцев.

С.Ю. Витте вспоминал о прохождении законопроекта о казенной винной монополии через Государственный совет: «Конечно, я встретил громадные затруднения в Государственном совете. В то время среди членов Государственного совета был Грот, человек очень авторитетный в питейном деле, который явился рьяным моим противником. Но, кроме того, мысль о питейной монополии была так необычайна и так нова, что вообще внушала всем седовласым членам Государственного совета некоторый страх; с одной стороны, потому, что она не укладывалась в рамки правоверной финансовой науки и не соответствовала европейской действительности, а, с другой стороны, страх возбуждался и тем, что на меня смотрели, как на молодого человека, который все что то ломает, все создает что то новое и боялись моих молодых увлечений. Конечно, члены Государственного совета ошибались только в том смысле, что хотя я и был в то время сравнительно молод, – мне было 42–43 года, – но они забывали, вообще, упустили из виду то обстоятельство, что раньше, чем я сделался министром, с 21 года я работал в больших промышленных и экономических частных делах, а поэтому за прожитые мною 20 лет я имел гораздо больше практического опыта, практической сметки и практических знаний, нежели те, которыми обладало громадное большинство членов Государственного совета, которые всю свою мудрость и все свои знания почерпали или из книг, или из петербургских салонов, так что, с этой точки зрения, я был гораздо боле зрел, опытен и старее их»112.