Пять баксов для доктора Брауна

М.Р. ничего не ответил компаньону, но вернувшись в каюту к Чаттеру, прокашлялся.

«Ой, – подумал он неожиданно, – а как же я скажу-то? Послушайте мои стихи, что ли? Или еще хуже: я написал стихи? Может быть: «не хотите ли послушать стихи, мистер Чаттер? Ага, мистер Чаттер аж извелся весь, как хочет. Да ну его в каракатицу, этого Чаттера! Я по лысине вижу: ни черта он не поймет». Лысину стюарда юнга, конечно, видеть не мог: Чаттер спал на верхней полке. Но зато каютный видел ее каждый день, и это была самая скептическая лысина из всех, что он видел за свою жизнь. Дюк представил, как читает свои лимерики, представил лицо стюарда и ужаснулся. «Бисер, – подумал он, засыпая, – перед свиньями. Хрю-хрю, мистер Чаттер, спокойной ночи».

Однако утром все предстало в другом свете. То ли подействовал кофе – хоть со вкусом бочки, но горячий и почти сладкий, то ли погода хорошая, то ли неловко было признаться компаньону, что опять струсил, а только каютный набрался храбрости и начал читать про примадоннну из театра придворного.

Лицо стюарда из скептического сделалось тоскливым. Дюк улыбнулся, давая понять, что неожиданное выступление было всего лишь данью обычой вежливости, и поскорее занялся гороховой кашей, которая была на завтрак. Миста Ноулз при этом выглядел подозрительно. И точно. Внимательно осмотрев содержимое своей тарелки, словно ища там червячка (надо сказать, не без шансов) он снисходительно произнес:

– Милок, девки из театра, будь он хоть самый завалящий и находись хоть на Аляске, гальюны не чистят.

– Не чистят? – зачем-то переспросил Дюк.

– Зуб даю, не чистят! – заверил третий помощник. – У них прислуга на то есть. Эх ты, арлингтонская сосиска!

Стюард Чаттер молча пил кофе.

С компаньоном М.Р. не разговаривал после этого минут двадцать, не меньше. И лучше бы и дальше не разговаривал, потому что стоило ему открыть рот, как он похоронным тоном пообещал:

1) больше никогда не слушать советов относительно стихов;

2) больше никогда не слушать советов Д.Э.;

3) больше никогда и ни за что ни одной живой душе не показывать своих стихов. В первый и в последний раз!

4) вообще больше никогда не писать.

Джейк уговаривал его так и этак. И что ничего не значит. И что четвертый помощник похож на курицу не только лицом. И что у Чаттера столько же чувства юмора, сколько у утюга. Но у М.Р. Маллоу у самого сейчас было примерно столько же чувства юмора, сколько у утюга. И компаньон, исчерпав все аргументы, огорченно заткнулся.

Сказав однажды, что хорошо, мол, было бы сидеть на палубе в белых штанах, Д.Э. Саммерс и не думал, что очень скоро он действительно будет сидеть на палубе (правда, не в шезлонге, а на перевернутом ящике) в белых (нет, ну а что? Кальсоны ведь тоже…) штанах за печью салотопкой. То, что осталось от «легкого твида» после того, как искатель приключений случайно зацепился за какой-то крюк, вызывало бурное веселье всего экипажа. Каковое обстоятельство и послужило причиной его сегодняшнего уединения. Поежившись на ветру, Джейк воткнул иглу снова и потянул длинную нитку. Он, конечно, должен находиться совсем не здесь (в этом палубный ничем не отличался от помощника похоронного церемонийместера), но сейчас были дела поважнее. Особенно важными они стали после того, как Крыса, подкравшись к Д.Э. сзади, взялся обеими руками за торчавший лоскут и дернул. Раздался треск разрываемой ткани. Джейк резко обернулся: Крыса умирал от смеха, демонстрируя команде оторванный кусок. От хохота матросов, который грянул со всех сторон, у Джейка похолодело лицо. Размахнулся он изо всей силы. Удар пришелся по зубам Крысы, а Д.Э. тут же оказался лежащим на палубе ничком, успев, правда, с удовлетворением заметить показавшуюся кровь. Крыса сидел на нем верхом. Матросы кулаками вытирали выступившие от смеха слезы и подбадривали товарища. Этот хохот, яростный скрежет собственных зубов, грязные доски палубы – вот все, что видел и слышал Д.Э. Саммерс. Он собрался с силами и рванулся, но Крыса сгреб его за волосы и вновь приложил лицом о палубу.

– Ты ж посмотри, как ножками делает! – раздался визгливый голос Кангаса. – Ну чисто балет!

Д.Э. попробовал достать супостата, но Кангас отскочил.

– Эй, барышня!

Палубного звонко похлопали по заду.

– Ну что, повеселимся?

Голос был Коварика.

– А что, – подхватил Крыса, – девочек нам не видать до самого берега. Сойдет и мальчик!

Глухо рыча от бешенства, Джейк кое-как вывернулся, вскочил на ноги и бросился на Крысу. Коварик подставил ногу и искатель приключений снова растянулся на палубе. Вскочил снова, и, перед тем, как Кангас швырнул его о крайк койки, успел-таки плюнуть.

Крыса медленно вытер лицо.

– Ой, как некрасиво! – воскликнул Кангас.

Они с Ковариком подняли Д.Э. Один заломил ему руки, второй оттянул за волосы голову, пока Крыса набирал полный рот слюны. Затем Крыса издал ртом звук вроде хлопка, резко выпуская воздух и по побагровевшему лицу Джейка потекла харкотина, перемешиваясь со слезами. И, рванувшись, чтобы убить, разорвать, растерзать, Д.Э. налетел прямо на капитана.