Пять дорог

Эльф честно признался себе, что боится. Это позволило хоть как-то взять себя в руки. Пусть и не сразу.

Внешне странная субстанция зелено-черного цвета не походила на что-то конкретное. Дрожащее пятно будто какой-то маслянистой жидкости, против всех законов застывшее вертикально в воздухе. Периодически оно дергалось, и начинали прорезаться контуры фигуры, даже черты лица, но потом снова стирались. Но пугало не это, а тот тяжелый дух, исходивший от существа, аура, режущая, злая, подавляющая.

Нужно было что-то делать, сказать, но Калли будто онемел, глядя, как непонятная субстанция пытается воспроизвести человеческую фигуру.

– Да оформись ты уже! – рыкнул Мирек, несказанно удивив этим остальных. Возможно, и их противника: тот будто послушался и принял форму. Теперь они видели перед собой смазанные, но уже вполне человеческие черты. Правда, только сверху, где-то на уровне солнечного сплетения контуры снова расплывались, будто кто-то щедро плеснул на акварельную картину водой, краски мигом смешались и теперь стекали вниз, исчезая во тьме. Сперва казалось, перед ними паренек лет четырнадцати-пятнадцати с острыми, болезненными чертами лица. Потом что-то неуловимо менялось, и на них смотрел взрослый, переживший горе человек. Или не переживший.

Марион испуганно прижалась к Калли, до синяков сжимая его предплечье. Мирек еще сильнее напрягся, чуть наклонился вперед, будто готовясь отразить атаку.

– Ты кто? – хрипло спросил эльф, надеясь, что его речь поймут. Мысленно он пытался разобраться, с чем или кем имеет дело. В Университете они точно такого не проходили.

Калли ощутил на себе взгляд этого, чем бы оно ни было. При этом глаза на лице— рисунке из чистой силы остались неподвижными. Эльф с трудом сглотнул, не решившись перейти на магическое зрение. Он уже знал, что увидит: темная энергия заполнила все пространство. «И ставить защиту уже поздно, – с отчаянием подумал Светлый. – Только разозлишь его». Да и магии он по-прежнему не ощущал.

– Кто ты? – разве что не простонала Марион, прижимаясь к Калли и не отрывая взгляда от черной силы с человеческими чертами.

Им не ответили. Будто оценивали, выжидали. Калли пытался сообразить, хорошо это или плохо. Если бы их хотели просто убить, то можно было и вовсе не показываться. Просто ждать. Наверняка, чем дольше они тут находятся, тем хуже для них. Но показался же… Что это за существо? Человеческий ли у него характер или уже какой-то другой? Или это вообще игры разума?

Через некоторое время эльф мысленно скривился над своей заново обнаруженной закостенелостью и представил на своем месте Златко. Друга он знал хорошо, порой даже предугадывал его действия и реакции. Как маг Жизни, Калли тоже зачастую мог проявить чуткость и понимание, вот только почему-то не всегда. Сила его куда больше подходила не для лечения живых, а для уничтожения мертвых. Но уничтожить этого, похоже, так легко не удастся. Поэтому прочь, прочь эти мысли. Так, значит, Златко… что бы он сказал?

– Всё сложилось очень необычно, – медленно начал эльф, внимательно следя за реакцией. Пока ее не было, но ощущение чужого тяжелого взгляда не отступало. А вот Марион и Мирек смотрели, открыв рты. – Вряд ли ведь маги с предыдущих кораблей с тобой общались… – продолжил он с вопросительной интонацией.

По темной энергии будто дрожь пробежала. Игра магии или все же ответ? Пусть и невольный.

– А с обычными людьми общаться не получается, так?

Снова это едва видное изменение, но слабее.

– «С едой не общаются…» А к нам ты вышел. Даже спектакль показал. Так что мы можем для тебя сделать?

Логика высказывания удивила всех, включая самого эльфа, хотя он, разумеется, никак не проявил это внешне. Слова вырвались будто без его участия. То ли так вошел в роль Златко, то ли наконец проявилась мудрость, приписываемая его племени. Взгляд откуда-то из пустоты не отпускал. Возможно, Калли показалось, но тот стал более оценивающим. В лице эльфа ничего не изменилось. Он продолжал держать мину вежливого участия. Марион и Мирек боялись вздохнуть.

«Почему он молчит?» – думал Светлый, не отрывая взгляда от изображения юноши. «А ты бы поделился своей самой большой бедой с первым встречным? – усмехнулся в голове внутренний голос с интонациями лучшего друга. – Бедой, которая стала твоей сутью? С первым же наглым, слишком молодым, да еще и другого вида встречным?» «И что делать?» Оказалось, искать решение в форме диалога, пусть и с самим собой, намного проще. «Оставить лазейку для чужой гордости…» «Но слышит ли он меня, понимает?» – Калли не знал ответа. Возможно, поэтому внутренний голос тоже молчал. Лишь спустя минуту обронил: «Пробуй… Что тебе еще остается?» Эльф мысленно усмехнулся. В последней фразе звучали ворчливые нотки Грыма. Дорогие друзья оставались рядом, даже будучи далеко.