Пять или шесть?

Сережка посмотрел на него уничтожающе, а на Надю — с сожалением:

— Эх, ты — меда-а-аль! — запальчиво протянул он. Потом подошел вплотную, взял Надину руку, положил на свою ладонь и ласково похлопал, тихо говоря: — Я тебя очень прошу: не спорь. Не будем ссориться.

— Но все-таки пять? — смеялась Надя. — Ты согласился?

— Нет! — отрезал Сережка и демонстративно отвернулся от нее.

Все остальные — Коля и Зина-беленькая, Вася и оба студента — собрались возле. И Коля снова в шутку доложил Сережке по-военному:

— Товарищ командир отряда! Задание выполнено!.. Какие будут дальнейшие распоряжения?

— Ребята! — страстно, горячо заговорил вполголоса Сережка. — Вот... я даю честное комсомольское, что видел шесть парашютистов... Но мне никто не верит, даже она. — Он кивнул на Надю, словно ударяя ее. — А их было шесть! Это точно!.. Давайте поищем еще. А?..

— Так ты командуй!.. Командуй!.. — почти дуэтом сказали студенты Миша и Петя. Они теперь готовы за Сережкой хоть на край света. Ведь он ни единым словом не напомнил, как они обмишурились с бровастым возле речки.

— Кто согласен — подними руку, — попросил Сережка с таким видом, что не согласен кто-нибудь — он кинется драться.

Подняли все, кроме стоявшей позади него Нади. У Сережки дух захватило. Он порывисто бросился обнимать сразу всех, столкнул кого-то лбами, засмущался, отступил и несколько секунд глядел на отряд счастливейшими глазами.

Представляю, какие это были глаза!.. Искренний жар большого чувства даже камни оживляет, в сказках. Наверное, с таким чувством мой отец, большевик, матрос революционного флота, уводил за собой в бой людей, еще накануне не понимавших, что такое Советская власть. И, наверное, с таким же чувством мчались в прорыв легендарные танковые бригады уральцев-добровольцев в дни Отечественной войны... Да простят меня те, кто посчитает мое сравнение натяжкой! Кто видел в Брянских лесах наших партизан — от четырнадцатилетних до семидесятилетних, — тот поймет.

И ничего удивительного, что усталые, полуголодные ребята согласились пойти еще по два километра азимутальным веером дальше. Один лишь Коля добродушно буркнул:

— Живот усох.

— Ничего! Легче ходить! — ответил Сережка. — Пока еще солнце, пока еще светло, надо облазить вокруг как можно больше.

Он распределил всех, кроме Нади, по направлениям и пошел сам, не обращая на нее никакого внимания. Надя растерялась. Догнала его, схватила за рукав:

— А я?.. Сережка!..

— Ты можешь доложить Алексею Михайловичу, что из нашего отряда ты будешь исключена. А сейчас пока пусть он даст тебе работу. Да попроси полегче...

— Сережка! Ты с ума сошел!.. — Надя крепче уцепилась за него. — Я без тебя — никуда. Ты же меня уговорил в этот поход... в эту белую тайгу... Я лучше бы съездила в отпуск к маме... А теперь ты... Ты обиделся?.. Ну, пусть шесть! Шесть!.. Ты слышишь, я согласна... Сережа!..

Все это было сказано по-девичьему торопливо, единым духом и с той непосредственной доверчивостью, с какою обращаются к близким, надежным друзьям. Сережка повернулся к ней. Посмотрел долгим-долгим взглядом. Надя стояла, маленькая, тоненькая, нахохлившись, опустив ресницы. А голова, остриженная под мальчишку, клонилась и клонилась — вот-вот склонится Сережке на грудь.

— Ты побудь здесь. Отдохни. Ты очень устала, — тихо проговорил он. — Мы — скоро...

— Нет. Я с тобой!

Они пошли вместе. И ходили дольше всех. И — никаких отзвуков недавней словесной перепалки. Сережка снова стал задирист, с озорством подтрунивал над Надей. А она беспечно отшучивалась.

Как они ни высматривали вокруг, ничего не заметили, ничего не нашли — никаких следов, никакого намека. Сережка больше не заговаривал о шести. Но Надю так и подмывало начать снова настаивать на пяти.

Наконец, уже на обратном пути, она не выдержала:

— Искать нечего! Давай поспорим, что их было пять.

— Давай, — согласился Сережка, проверяя по компасу направление. Шли они верно. — На что?

— На что хочешь?

— Давай.

— А на что?

— Если я окажусь правым, — вызывающе предложил Сережка, щуря хитрый глаз, — то ты в течение десяти лет ни за кого не выходишь замуж без моего разрешения. Спорим?

— Спорим! — беззаботно засмеялась Надя. В таком возрасте девушки вообще часто говорят, что они никогда не будут выходить замуж. — Ты все десять лет станешь доказывать свою правоту? Может быть, поспорим на двадцать?

— Постараюсь раньше, — отговорился Сережка, отворачиваясь от нее, немножечко смущенный.

Они не успели дойти обратно до того места, откуда начинался азимутальный веер. На полдороге показались бегущие им навстречу ребята. Впереди запыхавшийся Коля, за ним — Зина, затем все остальные.

— Сережка!.. Сережка!.. — орал Коля на весь лес. Но приблизившись, сразу перешел на шепот, от возбуждения совершенно неразборчивый. — Понимаешь!.. Кажется, четыре ноги!..

— Что-что? Какие ноги?

— Понимаешь!.. Отсюда... От убитых ушел, кажется, не один... Понимаешь?..

— Четыре, четыре ноги! — подтвердил Петя.

— То есть два человека, — объяснил Миша. — Дважды два — четыре! — Он пытался выглядеть спокойно-балагуристым, но голос дрожал.