Пять или шесть?

Всем отрядом ребята помчались туда, где возле какого-то болотца, подобного тому, что видели мы с дядей Володей, обнаружились следы больших туристских ботинок.

Еле заметные следы шли навстречу друг другу. Сначала Коля решил, что это прошагал один человек, плутавший вокруг болотца, — то с одной стороны, то с другой. Коля позвал студентов Мишу и Петю, и они определили, что двигалось двое, даже как будто и подошвы разного размера. Повстречались, потоптались, видимо, поговорили и вдвоем двинулись дальше по тропе среди берез на сухое возвышение.

По этой нечеткой тропе, по толстому ковру опавших листьев ребята, не сговариваясь ни о чем, сразу бросились по следам. Разглядывали каждый перевернутый лист, сдвинутый чьей-то ногой, каждый комок грязи, слетевший с чьих-то ботинок. Полуистлевший лист, покоившийся с прошлой осени под снегом, затем плотно укатанный дождями, вдруг стоял торчмя на траве и говорил о многом. Комок земли на плотном ковре ссохшейся листвы мог лежать лишь только до дождя, а последняя гроза была три дня тому назад. И это говорило о многом.

Ребята так увлеклись, что спохватились, лишь отойдя на несколько километров. Их как-то сразу всех семерых внезапно осенило: отправились, даже никого не предупредив. Все остановились, словно по сигналу, замерли на миг и, переглянувшись, вопрошающе посмотрели на Сережку. Потом, как по команде, опустились на землю. Сережка — тоже. Устали.

— Ну, что, командующий? — усмехнулась Надя. — Здесь прошел тот самый, которого вы привезли к нам на гору из Р * на вертолете. Пятый. Все ясно?

— Но тут прошло двое! — воскликнул Миша. Он не выпускал ружья и подозрительно осматривался вокруг.

— Двое, — подтвердил Петя, позевывая.

— Это, мальчики, — у страха глаза велики, — сказала Надя. Она выразительно глянула в сторону Васи, намекая студентам на то, как они встретились с ним рано утром и перепугали друг друга.

Коля придвинулся к Сережке и обнял за плечо, стиснув, как бы передавая ему долю своей решительности. Зина-беленькая уже раскрыла рот — предложить немедленно идти обратно, чтобы засветло быть у вертолетов. Но Сережка не дал ей сказать ни слова.

— Внимание! — быстро произнес он по-командирски. — Надо сообщить Алексею Михайловичу... Кто вернется, чтоб потом догнать нас? Мы пока сделаем привал, перекусим. Всем тратить силы нет смысла... Нет желающих? Тогда тянем жребий...

Сережка приготовил семь спичек, одну короткую. Ее вытянул Вася.

— Надо карту попросить. У автоматчиков — хорошая... Эх, не дадут! Точно... Не тебе бы, Вася, идти... Но ты постарайся, выклянчи, убеди.

Васе идти не хотелось. Не то, чтобы он боялся, а просто не лежала душа. Но у него и в мыслях не было отказываться. А тут еще раздалось несколько подковырок в его адрес. Молодые люди, как дети, часто безжалостны друг к другу.

— Не бойся, вермикулита по дороге нет, — со смехом заверил Петя.

— Котелок возьми, водички принесешь, — добавил Миша.

Но Сережка угрожающе посмотрел на них, высунул язык и похлопал по нему пальцем. Петя и Миша умолкли.

И Вася, закусив губу, поднялся. Безнадежно махнул рукой и быстро пошел, втянув голову в плечи, будто вслед ему продолжали язвить.

Сережка вскочил за ним:

— Подожди, я провожу. Еще раз осмотрю следы у болота, пока солнце не закатилось.

Вася повеселел, окрылился. Они дошли до болота, Сережка там остался, а Вася сбегал к нашему лагерю, где уже стоял первый вертолет и вырубалось место для второго. Вася решился на все. Действовал рискованно и энергично, как сумел, даже не побрезговал стащить пистолет. И Сережка за это расправился с ним у болота, послал второй раз с запиской.

Правда, потом Сережка, от души щадя Васино достоинство перед товарищами, ничего не рассказал остальным о его похождениях. И парень был ему премного благодарен за это.

Но не отданная записка в кармане жгла его, сковывала, и, может быть, поэтому Вася так и не сумел до конца всей истории доказать, что он совсем не трус. А потом гибель Нади окончательно пришибла, придавила его отвагу.

Сережка с Васей вернулись к ребятам уже за полночь. Все спали, как мертвые, костра не разожгли: и поленились, и побоялись — и без него было достаточно светло. Коля Шевелев дежурил с ружьем, взятым у студентов, и, встретив Сережку на тропе, доложил, что все в порядке.

В два часа, едва развиднелось, Сережка поднял отряд идти дальше.

Что происходило потом — об этом послушаем самого Сережку. Почти всё во время следствия, в том числе и его рассказ, записывали на магнитофонную пленку.

Голос у Сережки звучит сипло, угнетенно. Говорит он неровно — то спешит, то в раздумье подбирает каждое слово.

— Шли мы все утро и весь день. Шли довольно легко: основные наши припасы остались на Вермикулитной горе. Через равные промежутки делали привалы, я попросил Надю следить за этим. Силы тратили расчетливо...