Пять лепестков на счастье

Их уединение во дворе нарушил Михаил Витальевич, который все же решился оставить приболевшую жену, чтобы узнать, как дела в гостинице. При его появлении Саша поспешно поднялась и, отчитавшись про группу народных промыслов, ушла проверить освободившиеся номера «на предмет внешнего вида».

Хозяин гостиницы проводил ее взглядом и с неодобрением сказал Одинцову:

– Не стоит кружить девушке голову. Вы уедете, а она останется.

– А если я заберу ее с собой? – поинтересовался Дмитрий.

– И где я потом такого администратора найду? К тому же вы женаты, так что шутка неудачная. Но вообще… эти женщины… у них в голове одна любовь, а ты в итоге без сотрудника.

– Найти хорошего администратора проблема, – согласился Одинцов.

– Именно.

Рома так никого пока и не нашел. Дмитрий не мог не оценить зеркальности ситуации. Забавно.

После разговора с Михаилом Витальевичем он наведался в автосервис, а ровно в семь ждал Сашу около гостиницы.

Она только вышла, и Одинцов сразу же ощутил вот эту полноту жизни, которая не покидала его всю дорогу до дома строгой учительницы. Хотелось взять Сашу за руку, почувствовать тепло ее ладони, показать всем в городе, что эта женщина – его. Он помнил ее вчерашнюю на концерте, новую, недоступную, волнующую. А сейчас Саша шла рядом и была совсем другая – знакомая, очень понятная и родная.

– Знаешь, хорошо, что мы вчера все это наговорили друг другу, – сказал он.

– Думаешь?

– Да, столько накопилось всего, держалось внутри, отравляло. А сейчас выплеснулось, и стало легче.

– Пожалуй, – согласилась она. – И знаешь, я там, в прошлом, далеко не всегда была права.

– Я тоже наделал кучу ошибок. – Одинцов все-таки взял ее за руку.

Она не отняла свою ладонь. Позволила крепче сжать пальцы.

Дом Марины Георгиевны стоял на возвышенности почти на самом берегу реки. Он был деревянный, с нарядными кружевными наличниками. За забором ярко пылали георгины. Хозяйка в темном шерстяном платье вышла поприветствовать гостей. Она, как и накануне, окинула оценивающим взглядом Одинцова, а потом пригласила всех войти. Дмитрий начал было говорить, что подождет у реки, но Марина Георгиевна уже шла по дорожке к дому. Ничего не оставалось, как зайти за калитку.

Сад около дома был небольшой, но ухоженный. Под старыми яблонями стояла беседка с круглым столом и плетеными стульями. На реку и противоположный берег открывался живописный вид. Все вокруг дышало покоем и умиротворением. Солнце готовилось к закату, окрашивая небо всполохами.

– Поставьте на стол, – прервала созерцание Одинцова Марина Георгиевна, вручив ему вазочку с вареньем.

Щелкнул выключатель. В беседке стало светло.

Стол для чаепития был готов быстро. Дмитрий и не помнил, когда в последний раз проводил время вот так. Разве только в детстве, на каникулах у бабушки. Давно забытое чувство, и что-то слегка защемило в груди.

В эти дни в Воздвиженске он вообще по-другому стал ощущать жизнь, словно на время остановилась вечная гонка и он вдохнул полной грудью, увидел то, что раньше ускользало.

Саша была права. Одинцов рассуждал об одиночестве в больших городах, рассказывал о планах сделать этот мир чуточку лучше, а сам все время бежал, не оглядываясь, не замечая мира вокруг. Организовывал досуг для других и терял свой.

Он понял, что нашла в этом городе Саша.

Жизнь. Небо. Реку. Дело. Вечера. Друзей. Музыку. Себя.

Чай был душистый и вкусный. Марина Георгиевна добавила туда смородиновые и малиновые листья. Разговор, начавшийся с обсуждения городского праздника, незаметно перешел на брошь, которую Саша вынула из сумочки и передала бывшей учительнице. Та бережно взяла украшение в руки, долго рассматривала его, а потом заговорила:

– Поразительно. Скажи, а у тебя в Воздвиженске никого из родных нет?

– Нет. Я здесь случайно, а что такое?

– Сейчас.

Марина Георгиевна поднялась на ноги и пошла в дом. Через несколько минут она вернулась с фотографией, той самой, с которой была сделана увеличенная копия для музея.

– Вот, посмотри, – положила она на стол карточку и маленькую лупу. – Это Любовь Чигирева с детьми.

Фотография была небольшая, но очень четкая.

– Видишь брошь? Когда мы увеличивали портрет, брошь не вошла, потому что слишком близко находится макушка ребенка, получалось некрасиво.

– И правда, брошь очень похожа. – Саша была заинтригована, она рассматривала украшение на фото через увеличительное стекло.

– Я бы осмелилась предположить, что та же самая.

– Но это невозможно! – Саша отложила в сторону лупу. – Во-первых, мои родители живут в Твери, в Воздвиженске мы никогда не были, и в нашей семье этот город никогда не упоминался. А во-вторых, сколько таких брошей было в те времена?