Пять лет спустя, или Вторая любовь д'Артаньяна

Когда Гримо выходил из конюшни, его догнал младший конюх. Парень вел себя странно — подмигивал, кивал и указывал украдкой на заброшенное, пустое, заваленное старой соломой для подстилок стойло. Гримо вошел в него и вслед за ним туда же юркнул младший конюх, опасливо оглядываясь.

— Он ничего не знает! — шепнул он многозначительно, вращая глазами.

— Кто он? — спросил Гримо, хотя сразу же догадался, о ком идет речь.

— Господин старший конюх… Если вы мне, сударь, дадите одну из тех монеток, что вы ему показали, я вам все доподлинно объясню…

— Говори, — и Гримо достал монетку.

— Вчера вечером слуга виконта напился…

— И что из этого?

— Он тут прикипел к одной фламандочке, такой пышногрудой, такой белотелой… — и младший конюх мечтательно закатив глаза, громко чмокнул толстыми губами.

— Я за это, дурень, должен тебе золотой дать?

— Нет, нет, сударь, это я так, от полноты восхищения… Значит, вчера вечером Грегуар напился.

— Грегуар — слуга виконта?

— Ну да… Господин велел ему собрать вещи, навьючить на заводного коня и утречком ехать к нему, туда, к той вдовушке, где виконт пригрелся.

— Ну и что? — Гримо сделал вид, что ничего не понимает.

— А то, что едут они в Лангедок! — с торжеством выпалил младший конюх. — Попрощается, значит, виконт со своей вдовушкой и прямо от нее — в Лангедок. Путь не близкий, и пока Грегуара здесь не будет, еще неизвестно, с кем его фламандочка на сеновал ходить станет…

Новость была чрезвычайно важной. Гримо достал два золотых, отдал парню и грозно предупрдил:

— Смотри, если что напутал, я тебя здесь всегда найду и уши обрежу!

Глава 34

Через два часа Атос и Гримо скакали по дороге в старинный город Реймс, чтобы оттуда, передохнув, ехать прямо на юг, через Дижон и далее, через Клермон-Ферран в Тулузу, главный город провинции Лангедок, где служил губернатором герцог Анри де Монморанси.

Распогодилось. Не по-зимнему теплое солнце подсушило грунтовую дорогу, и кони шли ровной, ходкой рысью. Неожиданно Гримо услыхал, как его господин негромко напевает себе под нос в такт перестуку копыт легкомысленную песенку. Вот уж действительно — ехать через всю Францию, чтобы подставить свою грудь под удар шпаги молодого забияки и петь!

Они ехали, не позволяя себе задерживаться в трактирах дольше, чем это необходимо для восстановления сил лошадей.

Атос опасался, что виконт, несомненно, посланный старой королевой к губернатору Лангедока, потенциальному стороннику любого противника кардинала Ришелье, которого герцог, как было хорошо известно, едва терпел, выполнив поручение, поедет обратно, к своей вдовушке. И потому торопился.

Утопающая в вечной зелени Тулуза, залитая солнцем, несмотря на январь, поразила путников своей редкостной красотой. Даже самые простые здания несли на себе отпечаток древности и особого изящества. Величественные, выдержанные в строгом романском стиле соборы поражали грандиозностью и удивительной соразмерностью. По крайней мере, два из них восходили еще к временам Каролингского государства, когда Тулуза была столицей огромной империи. В двух местах рисунок бойниц городской стены наводил на мысль, что стоит она со времен римского владычества. И в речи тулузцев было много латинизмов, в целом же они отличались особым говором, парижанам не очень понятным, к тому же были по-южному темпераментны и говорливы.

А еще поразили безбожные цены в трактирах. Правда, надо признать, что за эти деньги предоставлялись такие удобства, о которых в дикарском, по сравнению с Тулузой, Париже и не слыхивали.

Устроившись в “апартаментах”, как хозяин называл две крохотные комнатушки на втором этаже, Атос первым делом залез в мраморную ванну и велел Гримо поливать себя водой с добавлением левантийских ароматических солей.

Затем мылся Гримо, и граф с таким же старанием поливал слугу, понимая, что и тому просто необходимо воспользоваться возможностью и смыть вместе с усталостью пыль сотен лье пути.

Потом господин и слуга воздали должное южной кухне, и Атос, впервые за долгие дни погони, позволил себе выпить одну кружку местного, густого, терпкого вина. К столу, по обычаю всех времен, подошла молодая, смазливая девица, встряхнула черными, как смоль, вьющимися волосами, отчего одна прядь упала на высокую, припорошенную крохотными, соблазнительными веснушками грудь, бесцеремонно налила себе кружку вина, выпила и спросила, не желают ли высокие господа приятно провести время. Атосу на мгновение представилось, как девица раздевается там, наверху, в его временной комнатке, и ныряет в постель. Все в нем напряглось, ибо он не знал женщины со дня выезда из Парижа, но победила природная брезгливость — та, что осталась в Париже, была чистюлей и принадлежала только ему. Он взглянул на слугу — Гримо состроил едва заметную гримасу, и Атос отрицательно покачал головой.

Девица ушла, возмущенно покачивая бедрами.

Утолив голод, они разделились — Гримо пошел в конюшни губернатора потолковать со слугами и конюхами, Атос отправился во дворец губернатора в надежде встретить знакомого и получить хоть какую-то информацию. Встретиться они договорились к обеду.