Пять лет спустя, или Вторая любовь д'Артаньяна

— О, нет, я не был бы столь категоричен в своих оценках и не стал бы обижать других сорвиголов Франции. Я лишь имел в виду, что для вас честь дворянина превыше всего на свете. Потому и решил избежать скучной процедуры допроса с пристрастием. Мне не терпелось докопаться до истины, и теперь я знаю ее.

— Согласен, монсеньор, вы сделали мастерский ход, — сказал Атос и едва заметно склонил голову.

Друзья с некоторым удивлением воззрились на него.

— Если вы надеетесь, что мы расскажем вам, каким образом, почему, с кем и так далее — вы глубоко заблуждаетесь. Могу вас заверить, что даже формального признания от нас вы не дождетесь. Все это я говорю только потому, что вы апеллировали к нашей дворянской чести и тем самым взяли и на себя, как дворянин, определенные обязательства.

— Браво, граф де Ла Фер! Я называю вас вашим настоящим именем. Думаю, вы согласитесь, что такой разговор более приличествует графу, а не человеку, скрывшемуся за названием греческого острова.

— Горы, ваше высокопреосвященство.

— Что же касается формальностей, то я не собираюсь ни отправлять вас на Гревскую площадь, ни бросать в Бастилию. Для этого мне пришлось бы обращаться к его величеству королю. Просто вы исчезнете в подвалах одного из моих замков и останетесь там до самой смерти. — Кардинал уловил едва заметную ухмылку на губах д'Артаньяна. — Вы правильно поняли меня, лейтенант. До моей смерти. Но предупреждаю, я намерен жить долго, — кардинал взял колокольчик и позвонил.

Дверь приоткрылась, в ней возникла постная физиономия брата Жерома.

— Скажи де Жюссаку, что он может вернуть господ мушкетеров в выделенные им апартаменты.

Когда появился Жюссак, Арамис не удержался и воскликнул с насмешливой улыбкой:

— Счастливо оставаться, ваше высокопреосвященство! — и все четверо мушкетеров, не сговариваясь, отсалютовали кардиналу так, словно в их руках были шпаги.

В приемной Портос, оглядев немецких наемников и гвардейцев кардинала, шепнул:

— Может быть, попытаемся сейчас, друзья?

Атос молча покачал головой.

Д'Артаньян прошептал:

— Нас задавят массой. И убьют при сопротивлении. Самый удобный вариант для его высокопреосвященства.

Словно в подтверждение его слов, немецкие наемники окружили их и сдавили плечами так, что мушкетеры не смогли сделать и шагу, пока лучившийся самодовольством де Жюссак не скомандовал: “Вперед!”.

Великий человек, кардинал Ришелье, никогда не пренебрегал мелочами. Он безукоризненно, словно старый гофмаршал, знал рутину, царившую в королевском дворце, и понимал, что д'Артаньяна хватятся нескоро. Де Тревиль, простывший на охоте, лежал в своем загородном доме, а все остальные привыкли, что лейтенант временами исчезает, выполняя поручения великих мира сего. А то, что вместе с ним исчезнут и трое его друзей, никого не удивит — не в первый раз такое случается.

Оставалось только перевезти пленников в замок.

В какой — этого кардинал никак не мог решить.

В Плесси имелся каменный мешок, сооруженный еще во времена Столетней войны. Но помещать всех друзей вместе было рискованно. При дворце епископа в Люсенне была подземная тюрьма, но, увы, годилась она больше для провинившихся перед приором монахов, а не для мушкетеров. Был еще замок на Луаре, но он напоминал, скорее, бонбоньерку, а никак не крепость, где можно содержать таких молодцов…

В своих рассуждениях Ришелье упускал из виду существование одного действующего лица — с огромными, черными, зоркими глазами и очаровательным именем Мадлен. Впрочем, будем справедливы к великому человеку: даже он не мог знать о простой трактирной девчонке, в четырнадцать лет баз памяти влюбившейся в мужественного лейтенанта.

Проводив глазами карету, увозившую связанного д'Артаньяна, она побежала в Лувр.

И здесь ее постигло разочарование.

Тупой швейцарец у ворот не пустил ее, как она ни умоляла, объясняя, что ей надо видеть мсье Планше, слугу лейтенанта мушкетеров мсье д'Артаньяна. Неужели мсье не знает Планше? Он только недавно должен был проехать, ведя в поводу коня своего господина…

Все было напрасно. Швейцарец улыбался сально и не думал пропускать ее. Тогда Мадлен бросилась к особняку де Тревиля, благо он располагался недалеко от королевского дворца.

Особняк, обычно наполненный буйными голосами мушкетеров, спорящих, горланящих песни, рассказывающих, перебивая друг друга, о своих похождениях, сегодня стоял глухой и мрачный. Привратник ворчливо объяснил девушке, что господин капитан у себя в шале под Парижем.

Тогда Мадлен отправилась на поиски Портоса. Как-то случайно она слышала, как Мушкетон, огромный слуга громадного мушкетера, обгладывая бараньи ребрышки, которые потрясающе готовил ее отец, пожаловался Планше, что в трактире “Седло барашка”, где они имеют стол с господином Портосом, вопреки громкому названию, готовить баранину не умеют.