Пять пятилеток либеральных реформ. Истоки российской модернизации и наследие Егора Гайдара

У МИДа не было никаких предпочтений и задач: российские дипломаты не понимали, что в принципе происходит в Ираке. И, судя по всему, не очень хотели понимать: связи с посольством России в Багдаде не было – телефонные сети оборваны в результате боевых действий, от предложенной связи через Вашингтон российская сторона отказалась, посольство превратилось в бункер. Как сказал потом Тодорову посол Чехии в Ираке, российское посольство было единственным, которое ото всего дистанцировалось. Словом, для государства российского эта поездка Гайдара была скорее обременением.

А для Егора иракский кейс, при всех различиях с крахом СССР, был еще одной поучительной историей полного краха политических институтов тоталитарного государства. Он считал, что «если мы чем-то можем помочь стабилизации положения в Ираке, а там живут больше 20 миллионов человек, нужно сделать это».

Гайдар летел через Кувейт. В Эль-Кувейте его встретил Леонид Тодоров. На следующее утро делегация, состоявшая в основном из восточноевропейской профессуры, вылетела совместно с двумя взводами рядовых, GI, военно-транспортным самолетом США в Багдад. Самолет был стар, из времен Вьетнамской войны, вызванный из резерва. Таким же был и летчик, у которого ремень не сходился на животе.

Самый опасный участок пути – из аэропорта в центр города. Гайдар пояснял: «Американская безопасность построена на системе фортов: безопасна зона аэропорта, безопасна зеленая зона в центре Багдада. Между ними опасно». Свой подход был у ООН: например, друга Гайдара, польского экономиста Марека Домбровского, который побывал в Ираке еще раньше, в августе, инструктировали перед отъездом и рекомендовали избегать американских конвоев, патрулей, объектов. Они – мишени. «Эта концепция не подтвердилась, – рассказывал Гайдар, – потому что через три дня, как он оттуда уехал, была взорвана миссия ООН, где погибло около 100 человек».

Делегацию облачили в тяжеленные бронежилеты и каски инженерных войск. Профессура выжимала бронежилеты, как штанги. В автобусах с занавесочками в сопровождении бронетранспортера делегацию повезли в центр столицы. Это была едва ли не самая опасная часть пути.

«Я отчетливо понимал, что наличие бронетранспортера впереди колонны из двух автобусов – это замечательный повод просто шмальнуть по этим автобусам, – рассказывал Леонид Тодоров. – Я попытался сесть у окошечка. (Как Леонид Гозман в Сербии. – А. К.) Не из героизма, а просто подумал, что лучше сумею среагировать на опасность. Этого сделать мне не удалось: автобусик был маленький, с сиденьями на двоих, и Гайдара немедленно притиснул к окну Марек Домбровский и завел с ним какие-то разговоры. Я посмотрел на Гайдара, но он развел руками и продолжал разговаривать. Так мы и ехали легкой мишенью в течение где-то 40 минут, которые заняла дорога. Вокруг нас обтекали весьма подозрительного вида машины. Это же надо было переехать Евфрат по мосту, а дувалы вдоль дороги тоже никто не отменял. По счастью, на тот момент еще не было такой ситуации с терроризмом, которая потом уже проявилась в полной красе».

В Багдаде группу поселили в так называемой «зеленой», то есть теоретически безопасной, зоне, в гостинице «Аль-Рашид». Гайдар описывал условия существования в этом лучшем отеле Багдада: «Как нам сказали, в нем вполне прилично, даже вода холодная почти всегда бывает. А по утрам иногда дают теплую воду… Когда я попытался открыть кран с холодной водой, оказалось, что ее нет. Мне объяснили, что я ошибаюсь, действую не по той методике: надо открыть кран за 15 минут».

На этажах дежурили непальские гуркхи, находящиеся на службе британской короны, подчеркивая всем своим видом союзнический характер операции в Ираке. Прибывших членов делегации консультировал третий человек в союзной администрации, бывший министр финансов и будущий премьер-министр Польши Марек Белька. «Пока мы там сидели, – вспоминал Тодоров, – Гайдар явно скучал, а я отошел – просто мне было интересно – на рекогносцировку и вдруг нашел бар, а в баре наливали. Я вернулся и сказал: „Егор Тимурович, вы знаете, а тут, оказывается, есть бар“. На что Гайдар громко сказал: „Это радикально меняет дело!“ Мы встали и ушли туда вместе с еще несколькими представителями бывших союзных республик, балтийских в основном».

Американской администрации, рассуждал потом Гайдар, хватило ума понять: блестящим американским академическим экономистам «не приходилось размораживать цены, проводить экономическую политику в стране, где параллельно ходит несколько валют». Поэтому для консультаций позвали практикующих экономистов из Восточной Европы. Проблемы ведь схожие. Егор сравнивал ситуацию в России 1991 года с Ираком-2003. Например, дефицит бензина в нефтедобывающих странах: «…пограничная служба развалилась, границы открыты… вывозится нефть, вывозится бензин, сохраняется дефицит. Очень похоже все».