Пять пятилеток либеральных реформ. Истоки российской модернизации и наследие Егора Гайдара

Любой из реформаторских этапов «русского цикла» отличает несколько неизменяемых в ходе русской, советской, постсоветской истории элементов: одинаковые причины и триггеры перемен; верхушечный характер преобразований, в ряде случаев – в соответствии с запросом «снизу»; ограничители преобразований, включая сопротивление им; и, наконец, незавершенность реформ, провоцирующая все новые и новые попытки догоняющего развития России.

Очень важный момент: на определенном этапе развития – или, наоборот, стагнации или движения страны вспять реформы оказываются неизбежными.

Триггер реформ всегда один и тот же – доведение до ручки ситуации в стране, когда элите, чтобы сохранить себя, надо уже начинать что-то делать. Причем один из вариантов этого «что-то» – усиление репрессий, что, впрочем, не отменяет впоследствии возвращения к реформаторской повестке. Хотя репрессивно-застойный период может длиться и десятилетиями. Однако есть и опция выбора элитами модернизационной стратегии в целях избежать проблем для самих себя. И если в то же самое время в обществе зреет спрос на перемены, в какой-то точке это движение навстречу друг другу «верхов» и «низов» соединяется – начинается реформа.

Никколо Макиавелли писал в «Истории Флоренции»: «…Новый порядок порождается беспорядком, порядок рождает доблесть, а от нее проистекают слава и благоденствие… Когда предел бедствий достигнут, вразумленные им люди возвращаются к… порядку».

Запаздывание элит с реформами иной раз превращает ситуацию во взрывоопасную. Об этом, например, писал в 1813 году царю Александру I находившийся в ссылке в Перми Михаил Сперанский: «Царства земные имеют свои эпохи величия и упадка, и в каждой эпохе образ правления должен быть соразмерен той степени гражданского образования, на коем стоит государство. Каждый раз, когда образ правления отстает или предваряет сию степень, он ниспровергается с большим или меньшим потрясением. Сим вообще изъясняются политические превращения, кои в древние времена и в дни наши предлагали и изменяли порядок правлений». Поэтому, заключает Сперанский, важна «благовременность начинаний», то есть правильно выбранное время начала реформ.

Характерно, что именно Сперанскому приписывали иронично-раздраженное высказывание о реформаторском бессилии царя Александра: «Tout ce qu’il fait, il le fait à demi» («Все, что он делает, он делает наполовину»).

Начинают реформы элиты, потому что инициировать модернизацию могут только те, у кого в руках власть. Важно консолидировать политические, аппаратные, социальные группы, которым реформы выгодны, и тем самым сформировать так называемые «коалиции за модернизацию», в ядро которых, по небесспорному предположению ряда исследователей, могли бы входить «интеллектуалы, крупный бизнес, высокодоходные слои населения».

Небесспорному, потому что история последних лет показывает: реформаторский порыв этих слоев быстро исчерпывает себя и они, адаптируясь к существующей политической системе, становятся либо конформистами, либо сторонниками контрреформ.

При этом программы развития, которые готовят, поддерживают, проталкивают «коалиции за модернизацию», должны ориентироваться не на отдельные группы элит или населения, а на удовлетворение интересов всего общества. То есть речь идет о так называемом Парето-улучшении, когда улучшение состояния какой-либо группы не ведет к ухудшению состояния другой группы. Итоговыми выгодоприобретателями реформ в идеальной конструкции должны быть все.

Ответственная элита начинает преобразования и привлекает для этого контрэлиту, безответственная – закручивает гайки.

Эффективность реформ некоторые исследователи связывают с временами кризиса, началом срока работы нового правительства и сильной властью (например, ее президентской моделью). Такие механизмы работают далеко не всегда, представляется, что в этой модели недооценена роль демократии и ответственных элит, но, например, ровно в этой логике начинались радикальные реформы 1990-х годов: тогда речь шла еще и о возникновении нового государства – Российской Федерации. То есть к трем факторам добавлялся четвертый – старт с чистого листа, правда, с колоссальными обременениями, оставленными страной-предшественницей – СССР.

Ограничения реформ – политические, идеологические и аппаратные – непременные спутники российских преобразований. В перестройку этими ограничениями, флажками, за которые боялись выйти, стали границы социалистического выбора. Во времена Александра I и Михаила Сперанского такими ограничителями были крепостничество и абсолютная власть монарха. Во времена Александра II – абсолютная власть монарха уже без крепостного права. В сегодняшних российских обстоятельствах – стремление истеблишмента сохранить себя во власти, а значит, не допустить никаких преобразований.