Пять поэм

Второе появление неизвестного всадника

Снова свод бирюзовый меж каменных скал
Вырыл яхонтов россыпь и свет разыскал.

И алан в поле выехал; биться умея,

Не коня оседлал он для боя, а змея.

Даже семьдесят сильных, воскликнув «увы»,

Приподнять не сумели б его булавы.

Он бойцов призывал. Не прибегнув к усилью,

Он всех недругов делал развеянной пылью.

Хаверанцев, иранцев, румийцев на бой

Вызывая, он стал их смертельной судьбой.

Но вчерашний боец, с ликом, скрытым от взгляда,

Вновь на русов помчался из крайнего ряда.

Натянул тетиву он из кожи сырой,

И кольцо злого лука он тронул стрелой.

Не напрасно стрелу он достал из колчана:

Этой первой стрелой уложил он алана.

Распростерся алан, как индийский снаряд,

Со стрелою внутри… засверкал чей-то взгляд,—

То, с глазами кошачьими, брови нахмуря,

Новый рус мчался в бой, словно черная буря.

Изучил он все ходы всех воинских сил

И заплат на доспехи немало нашил.

И взыграл он мечом, словно молния в грозы,

Он в железе был весь, он был полон угрозы.

Он, уверенный в том, что не выдержит враг,

На коня вороного набросил чепрак.

Хоть он твердой душой был пригоден к победам,

Но войны страшный жар не был смелому ведом:

Ведь бойца ремесло изучал он в тиши

И не знал еще яростной вражьей души.

И дракон, пожелавший зажать его в пасти,

Разгадал, — у него этот воин во власти:

Больше нужного блещет оружья на нем,

И чепрак да броня лучше мужа с конем.

И сразил смельчака он ударом суровым,

И покров дорогой скрыл он смерти покровом.

Новый рус, препоясавшись, бросился в бой,

Но и он породнился с такой же судьбой.

Третий ринулся враг, но все так же без прока:

Пал он тотчас от львиного злого наскока.

Каждой новой стрелой, что слетала с кольца,

Дивный воин на землю бросал удальца.

Все могли его навык в борении взвесить:

Десять стрел опрокинуло всадников десять.

И опять незаметно для чьих-либо глаз

Он исчез в румском стане. И несколько раз

В громыхавших боях, возникавших с рассветом,

Он являлся, и все говорили об этом.

Скоро враг ни один, как бы ни был он смел,

Гнать коня своего на него не хотел.

От меча, что пред ними носился, блистая,

Исчезали они, словно облако тая.

И, не думая больше о бое прямом,

К ухищренью прибегли, раскинув умом.

Русы выпускают в бой неведомое существо