Пять поросят

– Вряд ли это можно так назвать. Я училась в школе, когда она уехала в Канаду, и понимала, что через год-два она забудет нас. Потом, в более поздние годы, мы иногда обменивались подарками на Рождество, и это была единственная ниточка между нами. Мне представлялось, что она полностью погрузится в тамошнюю жизнь и ее будущее связано с той страной. Оно бы и к лучшему, учитывая обстоятельства…

– Конечно, так могло бы быть. Смена имени, смена места жительства… Новая жизнь. Но не все так просто.

Пуаро рассказал Анжеле о помолвке, о письме, полученном Карлой по достижении совершеннолетия, и мотивах ее приезда в Англию.

Мисс Уоррен слушала его спокойно и внимательно, ничем не выдавая своих чувств, но, когда гость умолк, негромко сказала:

– Молодец Карла.

Пуаро удивленно посмотрел на нее. С такой реакцией он столкнулся впервые.

– Вы одобряете, мисс Уоррен?

– Конечно. Я желаю ей успеха и сделаю все, чтобы помочь ей. Знаете, я чувствую себя виноватой из-за того, что не предприняла ничего сама.

– То есть вы допускаете возможность того, что она права?

Анжела Уоррен кивнула:

– Конечно, права. Каролина его не убивала. Я всегда это знала.

– Мадемуазель, вы меня удивляете, – пробормотал Эркюль Пуаро. – Все остальные, с кем я разговаривал…

– Никого не слушайте, – перебила она. – Я ничуть не сомневаюсь, что косвенных доказательств предостаточно. Моя убежденность основывается на знании. Я знаю свою сестру. Знаю определенно, что Каро не могла никого убить.

– Разве можно быть настолько уверенным в другом человеке?

– В большинстве случаев, наверное, нет. Согласна, человек способен на любой сюрприз. Но в случае с Каролиной у меня есть особые причины судить лучше, чем кто-либо еще.

Она дотронулась до изуродованной шрамом щеки.

– Видите? Вы, наверное, слышали об этом? – Пуаро кивнул. – Дело рук Каролины. Вот почему я уверена – просто знаю, – что она не убивала.

– Для большинства аргумент не очень убедительный.

– Да, скорее наоборот. По-моему, его даже использовали как доказательство вспыльчивости и неуправляемости Каролины. Исходя из того, что она ранила меня, специалисты утверждали, что точно так же она отравила своего неверного мужа.

– Я, по крайней мере, вижу разницу. Внезапная вспышка неуправляемого гнева отнюдь не означает, что дальше последует кража яда и использование его по назначению на следующий день.

Анжела Уоррен покачала головой:

– Нет, нет, я совсем не это имею в виду. Постараюсь объяснить, чтобы вы поняли. Предположим, в повседневной жизни вы человек доброжелательный и мягкий, но при этом подвержены вспышкам ревности. И предположим еще, что в какой-то период жизни, когда самоконтроль давался вам особенно трудно, вы в приступе гнева совершаете некое действие, которое едва не приводит к убийству. Представьте себе, какой это шок для вас, какой ужас. Для человека чуткого и ранимого, вроде Каролины, это кошмар навсегда. Как и чувство вины. Она ничего не забыла. Страх и раскаяние остались с ней на всю жизнь.

Тогда я сама толком этого не понимала, но теперь, оглядываясь назад, вижу все совершенно ясно. Тот случай, когда она поранила меня, не давал ей покоя. Память о нем преследовала Каролину постоянно. На всех ее поступках лежала тень того события. В нем объяснение ее отношения ко мне. Всё – для меня. Мне – только самое лучшее. Для Каро я всегда шла первой. Половина ее ссор с Эмиасом случалась из-за меня. Я ревновала и изводила Эмиаса как только могла: стащила кошачьи капли, чтобы добавить ему в напиток, а один раз подбросила ежа ему в постель. Но Каролина всегда была на моей стороне.

Мисс Уоррен помолчала.

– Конечно, я вела себя безобразно. Каролина ужасно меня избаловала. Но речь о другом. Мы же говорим о том, как это отразилось на ней. В результате той вспышки гнева она прониклась стойким отвращением к любым действиям такого рода.

Каро всегда следила за собой, жила в постоянном страхе перед тем, что нечто подобное может повториться. А еще она предприняла собственные меры защиты. Одна из них – большая вольность в выражениях. Она думала – и с точки зрения психологии, наверное, была права, – что если выплеснет агрессию в словах, то избавится от соблазна выразить агрессию в действиях. Практика показала, что метод работает. Я слышала от нее такие, например, высказывания: «Как бы мне хотелось покрошить его на кусочки и сварить в масле». Она могла сказать мне или Эмиасу: «Будешь надоедать – убью». Она не стремилась избегать ссор и в них давала себе полную волю. Понимала, что в ней живет импульс к насилию, и предусмотрительно давала ему выход. Стычки с Эмиасом перерастали у них во что-то невероятное.

Пуаро кивнул.

– Да, подтверждение этому есть. На суде говорили, что они жили как кошка с собакой.