Пять поросят

Я закрыл окно, вышел и запер за собой дверь. Происшествие расстроило меня и сбило с толку. В такие моменты, надо признаться, мои мыслительные процессы замедляются. Беспокойство переросло в тревогу, за которой последовал прилив страха. Опрос прислуги ни к чему не привел – в лабораторию, по их утверждению, никто не входил. Поразмышляв еще немного, я решил позвонить брату и спросить его совета.

Филипп сообразительнее меня и, осознав серьезность моего открытия, велел тотчас прийти и проконсультироваться с ним.

По дороге из дома мне встретилась мисс Уильямс, которая искала свою сбежавшую ученицу. Я заверил ее, что не видел Анжелу и в моем доме ее не было. Наверно, мисс Уильямс заметила, что я немного не в себе, потому что посмотрела на меня с любопытством. Рассказывать ей о случившемся я не собирался, а потому, посоветовав поискать беглянку в саду – у нее была там любимая яблоня, – торопливо спустился к причалу, сел в лодку и переправился на веслах через залив.

Брат уже ждал меня там.

Мы вместе поднялись к дому по известной вам тропинке. Будучи знакомым с топографией поместья, вы понимаете, что, проходя под стеной Батарейного сада, мы слышали, о чем там говорили.

Я к разговору не прислушивался и понял только, что Каролина и Эмиас разошлись во мнении и спорят о чем-то.

Никаких угроз с ее стороны я, разумеется, не услышал. Речь шла об Анжеле, и Каролина просила отсрочить ее отъезд в школу за границей. Эмиас же твердо стоял на своем и раздраженно кричал, что все улажено и он сам ее проводит.

Мы уже поравнялись с калиткой, когда она отворилась, и из сада вышла Каролина, немного взбудораженная, но не более того. Рассеянно улыбнувшись нам, она сообщила, что говорила с Эмиасом об Анжеле. В ту же минуту на тропинке со стороны дома появилась Эльза, а поскольку Эмиас вполне определенно выразил желание поработать в спокойной обстановке, то мы продолжили путь наверх.

Впоследствии Филипп нещадно ругал себя за то, что мы сразу, без отлагательств не предприняли никаких действий и потеряли время.

Не могу согласиться с ним. Ничто не указывало на то, что в этот самый момент замышляется убийство, и у нас не было ни малейших оснований предполагать это. (Более того, теперь я уверен в том, что оно и не замышлялось.) Конечно, нам нужно было наметить какой-то курс действий, но я по-прежнему считаю, что для начала нам следовало детально все обсудить и решить, что делать дальше.

Раз или два я ловил себя на том, что начинаю сомневаться в своей правоте. А если ошибся? Действительно ли бутылка была пуста накануне? Я не отношусь к тем, кто (как мой брат Филипп) всегда и во всем уверен. Бывает, память подводит. Частенько случается так, что, вроде бы положив какую-то вещь в одно место, позднее находишь ее в другом. Чем больше я думал о бутылке с кониином – была она полна или нет? – тем сильнее одолевали меня сомнения. Все это раздражало Филиппа, который уже начал терять терпение и злиться. Продолжить начатый разговор мы так и не смогли и в конце концов молча согласились отложить его до после ланча. (Замечу, что при желании я всегда мог зайти в Олдербери на чай.)

Уже после ланча Анжела и Каролина принесли нам пиво. Я спросил у Анжелы, о чем она думает, сбегая от занятий, и предупредил, что мисс Уильямс вышла на тропу войны. Она ответила, что ходила купаться и вообще не видит смысла штопать страшенную старую юбку, поскольку в школу в любом случае поедет со всем новым.

Видя, что возможности поговорить с Филиппом наедине в ближайшее время не представится, я решил прогуляться и еще раз хорошенько обдумать сложившуюся ситуацию.

Над Батарейным садом – как я показывал вам – есть полянка, где в то время стояла старая скамейка. Расположившись там, я закурил и погрузился в раздумья, между прочим наблюдая за позировавшей Эмиасу Эльзой.

Думая об Эльзе, я всегда вспоминаю ее такой, какой она была в тот день. В желтой рубашке, темно-синих брюках и накинутом на плечи пуловере, девушка сидела неподвижно, приняв предписанную позу. Ее лицо лучилось юностью и здоровьем. Звонким, счастливым голосом она говорила о будущем.

Только не подумайте, что я подслушивал. Вовсе нет. Эльза видела меня. Они оба, она и Эмиас, знали, что я там, на поляне над ними. Эльза даже помахала рукой и пожаловалась на Эмиаса, который совсем не дает ей отдохнуть, а она уже окоченела. Эмиас пробурчал, что он, мол, окоченел еще сильнее и у него мышечный ревматизм. «Бедный старичок!» – усмехнулась Эльза, а он сказал, что ей достанется скрипучий инвалид.