Пять синхронных срезов (механизм разрушения). Книга вторая

Первая от веселья отпадает Наташа: а что, правда, так восторгаться-то! Но девчонки-гостьи не слышат то, что хорошо слышно нам с Наташей – сарказм нашей соседки. Мне она портит настроение. Слушайте, а не впервые ли вообще я вижу салют?! В прошлом году наши окна выходили не на Волгоградский проспект, вернее, не на ту часть его, что ведёт в центр.

Нина постепенно побеждает. Салют ещё гремит, но мы уже не кричим УРА, а просто смотрим, посмеиваемся-пересмеиваемся. Зато становится хорошо слышно, как из других комнат несётся громкое-радостное: «Ура!»

В этом салюте меня радует одно (никому не говорю!): в перечне городов, в которых производится салют, на своём месте я слышу, как диктор проговаривает название моего родного города, и пока он говорит это слово:..НОВОСИБИРСКЕ, я успеваю увидеть площадь Ленина, Оперный театр и яркие красно-жёлтые огни надо всем этим. Никогда и не видела, а теперь вот ясно вижу. Я скучаю по дому безумно.

* * *

Иногда я думаю так: ну хорошо, мне нельзя увидеть родителей, но можно хотя бы в пустой дом зайти, походить по комнатам?! Я и по дому тоже очень скучаю. Но к кому я так обращаюсь с просьбой – зайти в пустой дом – этого я не знаю.

* * *

Розе предстоит экзамен по русскому языку; к экзамену она выучила стихотворение Пушкина «Я помню чудное мгновенье…». Занятия по русскому, как и экзамен, проходят в третьем ДОСе. Мы с Наташей вдвоём идём её провожать; зима: холодно, темно, мрачно. Мы хмуро проходим как раз мимо нашего первого общежития, эту картину я совершенно отчётливо вижу. Роза боится экзамена запредельно, она волнуется так, как никогда ещё я её не видела, она очень хочет получить высокую оценку, а не свою обычную дурацкую обидную тройку. Мы с Наташей внушаем ей: Rosy, todo iru bien!

– Ну вот, слушайте, – взволнованно говорит нам подруга.

Я помню чудное мгновенье,
Передо мной появилась ты…

Наташа слушает намного правильней меня; она слушает вдаль, умно и серьёзно. А я слушаю поверхностно, глупо, и поэтому я немного засмеялась. Роза запнулась, перестала читать. Только этого ей не хватало перед экзаменом! “Явилась” – чистая зубрёжка, понять это Роза не сможет, это старославянизм. А “появилась” – это осмысленно, это очень правильно она сказала. Как мне стыдно сегодня писать об этом!

Если бы мне разрешили учиться в Москве снова, я бы выучила наизусть это стихотворение Пушкина на испанском языке и рассказывала бы его Розе. Она бы не засмеялась; свои уроки испанского она давала мне в высшей степени корректно, уважительно. Роза наивно удивлялась, что я что-то отвечаю, и без конца радовалась моим успехам.

Так хорошо мы всё время жили!

* * *

ЭКГ на физиологии снимают не с домашнего животного, как можно было бы ожидать, а со студента. Сейчас я жалею немного о том, что согласилась. Остроты Паши Голова; я его самого-то не выносила, а уж евоные остроты кроме Вали Карповой вообще никому не были нужны. ЭКГ моя зато идеальна, точно такая же только в учебнике; ещё нет, позднее появится, гипертрофии левого желудочка. Все вершины – P,Q,R,S,T – на своём месте и высоты какой положено!

Лекции по кормопроизводству читает Анна Павловна. Марина Поливцева называет не то фамилию её, не то прозвище: Шерер. Она сама не знает, что. Марина смотрит на меня вопросительно. Но я тем более не знаю. Марина слышала от своих друзей-старшекурсников звон, да не знает, откуда он. Скорее всего, это такое прозвище, т. к. имя совпадает с толстовской героиней. Но на нашем курсе это наименование Анны Павловны не приживается. Неисповедимы пути студенческой логики!

Свои лекции она читает в буквальном смысле слова: взойдя на кафедру, Анна Павловна не спеша открывает учебник «Полевое кормопроизводство» и ничтоже сумнящеся начинает знакомить нас с тайнами своего ремесла. Некоторые следят: это такой прикол; мне лень лениться, и я пишу; как на меня смотрят милые однокурсники, и что они говорят мне, в эту книгу не войдёт.

Даже Наташа не пишет.

Анна Павловна подробно прочитывает нам, например, про кормовую свёклу. Ну, по кормовой свёкле мы все здесь отменные специалисты, нам можно присваивать учёную степень без защиты!.. Аудитория шелестит оживлением. Она отрывает очки от своего талмуда, удивлённо смотрит на нас: «Что такое? Что-то непонятно?» Мы послушно замолкаем. Так не без пользы при высокой явке мы проводим казённое время. На обеденный перерыв Анна Павловна отпускает нас так, что мы оставляем весь ветфак далеко позади себя. За это мы её очень ценим.

Март