Пять синхронных срезов (механизм разрушения). Книга вторая

Я запомню этот адрес на всю жизнь. Индекс? Пожалуйста: 305018. Родители Наташи – учителя; с Майей, старшей сестрой, мы знакомы, она приезжала к нам в общагу уже много раз. Приедет в воскресенье раным-рано, разговаривает с Наташкой шёпотом, долго-долго. Я просыпаюсь и говорю спросонья как думаю, вернее, не думая; это получается у меня не очень вежливо:

– Майя, говори вполголоса!

Радио, которое над ухом, на пятом курсе никогда меня не будит (оно будит Наташу Пономарёву в соседней комнате), а Майкин шёпот будит!

…Меня удивляет не пианино, а мягкие игрушки, которые на нём не помещаются; их надарили Евгении Илларионовне ученики, и часть их перекочевала на подоконник. Игрушки просто замечательные, только кому с ними играть, почему-то этот вопрос долго занимает мой пытливый ум. Затем книги: они даже в коридоре на стеллажах, закрытых шторами. И последнее, что меня удивляет дома у Григорьевых, – это кошка. Зовут её Пудя, её любимое место – на кухонном буфете. Я глажу её, вспоминаю свою кошку: нет, так высоко на кухне наша чёрная с белой маской кошка появляется ненадолго: аккуратно и незаметно украсть со стола кусочек мяса.

Возвращаемся; всё возвращается на круги своя.

Я вижу Наташу: она лежит одетая на своей центральной заправленной кровати ничком и даже смеётся тихонько, нервно: у неё болит зуб, и она ходила в медпункт его удалять. Наташа рассказывает, что и медпункт оказался открыт, и врач на месте, она уже собралась было удалить зуб, всё шло прекрасно, моей подруге уже виделось избавление от боли, как вдруг врач сказала, что весь инструментарий нестерильный, а стерильного нет. И чтоб Наташа пришла завтра. И вот она вернулась, на неё напал нервный смех, мы втроём дружно сочувствуем Наташе, возмущаемся врачом. Мы даём ей разные полезные советы.

Наш медпункт – важное подразделение академии, там можно справку получить, что заболела. Можно сдать кровь, и опять-таки справку получить, удлинить на один-два дня праздничные дни, спокойно домой съездить. Но важнее – зубной кабинет, где будут тебе зуб обрабатывать сжатым воздухом. Аппарат издаёт такой тихий звук: пи-пи-пи… Это совсем нечувствительно, и ходить к зубному здесь не страшно. Где есть иностранцы – там в нашей стране всё самое лучшее.

* * *

Практических занятий по физиологии в расписании очень много: несколько занятий в неделю. Приступаем к изучению системы органов пищеварения. Мы определяем кислотность слюны крс. Меня впечатляет цифра – корова выделяет в день до 40 литров слюны. Четыре ведра! Как же её поить надо! Я задумываюсь над жизнью коровы – настоящая фабрика молока, и отвлекаюсь, не слушаю преподавателя. Все разбавили слюну в 10 раз дистиллированной водой, как было строго предписано методичкой, и титруют не спеша. А я пропустила, что надо разбавить, и сейчас мы с Таней титровать будем в 10 раз дольше. Мне надоедает считать редкие капельки, и я открываю краник посильней, невольно начинаю считать быстро и громко. Вся группа улыбается и смотрит на нас с Таней; но хуже то, что, оказывается, уже давно и внимательно смотрит на нас и на наши разнообразные старания сам Удалов Г.М. Наконец он строгим голосом называет мою фамилию и спрашивает, каков результат титрования; я предпочитаю незаметно подсмотреть у соседей.

Появилась новинка в магазинах нашей страны – мелодичные дверные звонки. Как мне нравится, как они трезвонят: пир-линь, пир-линь, мягко и нежно! Кажется, и гости заходят другие после этого звонка, и хозяева совсем с другими улыбками – совсем как в кино – их встречают; вот вам, пожалуйста, вся наша жизнь немного другая. Ира написала мне из Красноярска, что купила звонок с мелодичным звоном, её брат (Сашка же монтажник-электрик!) приезжал домой и уже установил его.

Наш разговор с Таней, после того, как Удалов, наконец, оставил нас в покое, заходит об этих звонках. Мне как жаль, что дома у нас никакой звонок не предусмотрен, поэтому я говорю подруге, чтобы обязательно, просто обязательно, купила новый звонок, я даже знаю, где! и отправила домой. Но Таня жестоко разочаровывает меня: уже купили. Мама написала мне в письме, что теперь вся семья в сборе – этот звонок «Соловей» называется. Мы тихонько хихикаем. Но тут меня осеняет: но ты же не дома, ты же в Москве. Я почему-то проговариваю эту идею громко, даже для себя неожиданно, и – какое счастье – прямо поверх моих очень умных слов звенит звонок, отнюдь не мелодичный, как ему и положено быть.

Но этот звонок трезвонит для нас приятно, нормально.

* * *