Пять снов Марчелло

В таком состоянии Марчелло провёл не меньше часа и мог пробыть в дрёме ещё немало времени, если бы в его покой неожиданно не ворвался протяжный гудок, звучащий трубно с посвистом. Напуганный им какаду встрепенулся. В растерянности он не сразу посмотрел на море, а первым делом огляделся по сторонам, однако быстро заметил, как люди вокруг заинтересованно уставились вдаль, и тогда заметил недалеко в море парусник- богатую белоснежную яхту.

Корабли и лодки, которые Марчелло видел, когда ехал в автомобиле Луки, держались от берега далеко, а эта подошла к нему на такое близкое расстояние, что до плавающих в воде людей ей оставалось всего метров двадцать, не больше. Окружённая вниманием зевак, вся в звуках громкой музыки, она гордо высилась над людскими фигурками в воде, как будто принимая их поклонение. На палубе, все в движении были полуодетые молодые люди. Они танцевали, горланили песни и с визгом ныряли в воду, откуда, надурачившись, взбирались обратно и опять пели и отплясывали. Было очевидно, что компания пребывала в опьянении. Некоторые из гуляк так и валились с ног, но поддерживаемые своими ещё не совсем захмелевшими товарищами, продолжали развлекаться дальше.

Отдыхающие следили за происходящим с любопытством и некоторой завистью. Встречались среди них и такие, кто ворчал, жалуясь на шум и дурное поведение. Но их были единицы, да и те,– как выглядело со стороны,– выражали недовольство наигранное, больше порождённое желанием заявить о себе, нежели реально существующим раздражением. Особенно парусник привлёк пляжную молодёжь и ещё более вызвал интерес у тех из неё, кто представлял собой ярких модников, одетых и остриженных замысловато, украшенных рисунками и серьгами по телу. Появление яхты стало для них призывом. Позабыв об оставленных на берегу вещах, они плыли к веселящейся в воде компании и скоро отплясывали в числе прочих на палубе.

Работники береговой охраны пристально наблюдали за парусником, приметив его ещё тогда, когда он только появился на горизонте, идущий по ветру на вольной скорости. По их спокойствию можно было без труда определить, что подобное уже случалось здесь не раз и ничего дурного за собой не приносило. В местных водах это было не единственное такое судно, и его владельцы, как и хозяева других сходных по богатству и более роскошных яхт, часто устраивали себе шумные развлечения близ берегов. И пусть крупным лодкам не дозволено было подходить к зоне купания, привилегия состоятельности всё же позволяла делать это некоторым из них. Судя по всему, парусник с пьяной молодёжью был именно таким судном. И всё, что могла сделать береговая охрана- это наблюдать за ним, надеясь, что ничего дурного с его участием не случится. Так они и делали: стоя у перил вышки, просто смотрели на яхту сквозь стёкла своих тёмных очков и лишь ухмылялись, видя, как забавляются пьяные обитатели яхты.

А тем временем, любопытство отдыхающих пляжа к шумной яхте начало слабеть. Судно влилось в картину морского побережья и уже не удивляло собой. Люди в воде и на берегу почти не смотрели в его сторону и наверное, единственными, кто всё ещё не утратил к нему интереса, были Марчелло и два охранника на смотровой вышке.

Жаждущим внимания гулякам такое положение дел не понравилось. Потеря завидующих веселью наблюдателей лишила их азарта. Танцы и ныряние перестали забавлять кутил, и тогда они принялись петь непристойные песни, вслед за чем сообразили сочинять новые от себя и, крича их во всё горло, дразнили окружающих.

Эту выходку работники береговой охраны наглецам не спустили. Видимо она имела гораздо большую значимость, чем нарушение прибрежной зоны, или влекла за собой что-то более серьёзное. Так или иначе, ответ на неё последовал немедленно. Громкоговоритель с вышки охраны недовольно кашлянул и грозным голосом чеканно зачитал судну предупреждающие фразы. По пляжу пробежала напряжённая тишина. Предчувствие скандального события проникло в каждого из присутствующих и свербело желанием поскорее себя засвидетельствовать.

Меж тем на яхте только этого и ждали. В знак протеста подчиниться требованиям охраны, гуляки наперебой завизжали, и с палубы в воду полетели мусор, еда и бутылки. Вызов наглецов был принят: к бело-красному катеру у причала бежали несколько человек в форме. Парусник гуляк механически загудел, вильнул по воде кормой и двинулся прочь от берега, оставляя позади себя широкие борозды взбитой пены и отголоски пьяной ругани. Следом, с поднятым кверху носом и жужжа мотором, бросился катер охраны.