Пять снов Марчелло

Его уход Марчелло ощутил как несчастье. Снова оставшись наедине с собой, какаду начал страдать, а стакан с кофе, в спешке забытый стариком на скамье, стал ему в этом помощником. Попугай смотрел на него, одинокого, брошенного в суете, и чувствовал собственную покинутость особенно остро, считая боль ощущений следствием направленного на него издевательского случая. Роль забредшего во двор человека тогда виделась Марчелло исполненной окончательно. Более ничего другого он от неё не ждал, и историю со стаканом счёл завершенной.

Но на том всё не закончилось. Стакан на скамье оказался интересным проходившей мимо бездомной. Попугай видел её иногда во дворе у баков с мусором. Взяв из выброшенных пакетов то, что нужно, она всегда торопливо уходила, а в тот день почему-то не спешила и поэтому успела увидеть оставленный без хозяина стакан.

Во дворе не было ни души. Женщина села на скамью, взяла стакан в руки и сделала из него глоток. Губы её улыбнулись. И тогда она, оглядевшись, расслабленно вытянула вперёд ноги, откинулась на спинку скамьи и с выражением на лице абсолютного удовольствия предалась неторопливому, несколько даже торжественному, распитию посланного ей кофе.

Марчелло наблюдал за бездомной, как прежде наблюдал за стариком в берете. Не думал какаду в те минуты о том, что история забытого стакана случилась вовсе не для него, не думал и о том, что с уходом старика она не завершилась. Он понял только, что в момент, когда женщина взглянула на скамейку, печаль его сменилась предвкушением, словно это была пограничная минута между тем, что вело к должному, и тем, что, как должное готовилось произойти.

После было созерцание опавших листьев, вдыхание тёплого кофейного дымка и счастливая улыбка… Но потом женщина ушла, ушла так же, как и старик в берете.

Однако кофе был выпит, и история забытого стакана закончилась.

В тот далёкий день не было дождя и не было слёз, но были печаль и предвкушение. Эти же чувства Марчелло испытывал и теперь. И хотя продолжение этой истории ещё не наступило, он был уверен, что увидит его и смотрел сквозь дождь на окна дома напротив в ожидании.

Ждать пришлось долго. Время шло заполдень, когда попугай понял, что делает это напрасно. Человека на балконе давно не было, занавесь за окном женщины висела без движения. История слёз под дождём остановилась и, когда ей было суждено продолжиться какаду не знал.

А пока предположений об этом он не построил, было разумным отвлечься, позволив случаю произойти самостоятельно, без сомнительной помощи нагромождённых на него догадок.

Дождь к тому времени не перестал, однако, порядком истратив силы, присмирел. Прекратив барабанить по оконным стёклам и жести крыш, он шёл тихо, нашёптывая что-то неразличимое слухом, что звучало мягко и убаюкивающе. Пролитая небом вода уже не бежала потоками по плитке и камню улиц, а мерно текла в жёлобах тротуарных отливов, покорно уходя через их железные решётки под землю. Воздух, казалось, стал прозрачнее и чувствовался чистым, как будто дождь, решив ничто не оставлять без своего внимания, вымыл и его вместе с запылившимися домами и дорогами. Влажный ветер нёс воздушную свежесть в открытые окна, проскальзывал с ней меж травами и древесной листвой, летел сквозь завитки кованых узоров балконных ограждений, просачивался в щели дверей и стен, и всюду отдавал её как переданное небом благо, которому должно было оказаться везде, даже там, где от него заперлись.

Похолодало. Дома и земля, остуженные дождём, отпустили накопленное в них тепло. Обратившись душной испариной, оно потянулось к небу и ушло в облака, оставив улицам прохладу, какой они не видели уже несколько недель. Город вдохнул дарованный холод с жадностью, всей глубиной дворовых арок, длинными лестничными переулками, всякой открытой дверью, окнами и окошками, которыми он втягивал его особенно, со сквозняками, звоном гардинных колец и взмахами занавесей.

Жаркое лето стало осенью на один день, а может лишь на несколько часов. Дождь заставил зной отступить, и холод его, может совсем кратковременный, пришёлся очень кстати для пропечённых в летнем зное растений, животных и людей.

Так вышло, что непогода явилась горожанам спасением, и от того более странным было то, что, спасённые, они не хотели видеть её и не хотели выходить к ней. Открыв окна и двери, они принимали данное им благо, но отказывались смотреть на то, что его принесло.

Попугай размышлял об этом, глядя на пустую улицу. Он не понимал, почему люди заперлись на целый день своей жизни в четырёх стенах. Почему, имея свободу выйти из дома, они нарочно не пользовались ею, а если и выходили, то кривили лицо, опускали глаза и спешили скорее скрыться от открытого пространства в зданиях и автомобилях? Может ли вообще дождь быть причиной, чтобы отнимать у самого себя день, в котором дано увидеть больше, чем стены?