Пять жизней на двоих, с надеждой на продолжение

Ну тут тетенька, не ожидая моего ответа, взяла инициативу в свои руки, уйдя со скользкой тематики. И сказала:

– Все, с вопросами потом в индивидуальном порядке. Игорь, сидящие на этом месте, по нашей традиции, должны чем-то коллектив порадовать. Обычно поют или стихи рассказывают. А ты что можешь?

Как-то я все эти выступления пропустил. Традиция, видите ли, у них уже сложилась.

Я вздохнул:

– А так нельзя посидеть? Там укачивает сильно.

Девицы тут же затрещали:

– Пусть сидит, мы его еще поспрашиваем.

Но тетя сказала:

– Нет, или бери микрофон или освободи место.

Я микрофон взял. Для начала всех предупредил, что ни слуха, ни голоса у меня нет, но некоторыми песенками я могу поделиться, речитативом текст передавать. Попробую, по крайней мере, тем более, что это стихи, которые авторы под гитару исполняют. Тетенька меня немедленно спросила, какие песенки, каких авторов. Но я ее успокоил, сказав, что это стихи молодой, но очень талантливой поэтессы Новеллы Матвеевой, к тому же уже опубликованные. Последнее дело и решило.

Ну я и начал со своего любимого «Каравана» (он у меня в голове сидел намертво и сейчас также сидит) – вот прямо моя была поэзия. Повторять тут текст не буду, интернет поможет тем, кому интересно. Но с любовью исполнял и когда окончил…

Но караван все шел через пустыню,
Но караван все шел через пустыню,
Шел караван и шел через пустыню
Шел потому, что горе не беда.

…восторг был полный, девицы сразу еще продолжения стали просить. А одна, та самая, к которой Барон начинал кадриться, откуда-то из середины спросила:

– А песню «Караван Джафара Али» знаешь?

– Попробую, – говорю. – Слышал когда-то в Киеве, но про караван Шаперо-Ри, может, это одно и тоже? А ты поможешь?

Она кивнула, и я начал ритмично рассказывать:

Мерно качаясь вдали, объят предрассветною мглой,
Караван Шаперо-Ри идет в свой край родной.
И по сыпучим пескам, где бегает дикий джейран,
Через границу идет с контрабандой караван.
Шелк он везет и хну из далекой страны Пакистан,
Но в тюках его лежит лучший кашгарский план.
Сам караванщик сидит с потухшею трубкой в зубах,
Длинные ноги сложив, качается на горбах.

Не буду весь текст воспроизводить, но до сих пор его помню. Ну и печальный конец:

Не долго качаться ему на мягких верблюжьих горбах,
Скоро зароют его в знойных зыбучих песках.

Не знаю, почему, но восторг был еще больше, куда там Матвеевой. Только заказчица заметила:

– А у нас по-другому ее поют, – но большой палец показала.

Все стали просить, нельзя ли послушать еще такого типа песенок. И совсем уж начался экстаз, когда я с завываниями изобразил:

Там, где протекает Амазонка,
Где пышный финик и раскидистый банан,
Там юный мавр ласкает нежно мавританку
Под шелест листьев и под крики обезьян!

Ну а потом она, естественно, изменила мавру с патагонцем. Вот он в мавританку острую стрелу и запустил. И какой трагический финал:

Там на могиле изменившей мавританки
Порой рыдает ее убийца-мавритан!

Мне эта песня своей географической глупой наивностью очень нравится до сих пор. Где Патагония, а где Мавритания – да и финики с бананами вместе не сильно растут. И примитивным текстом. Представьте «порой рыдает». Но кого это колышет? А какое шикарное образование мужского рода придумано – мавритан!

Но тут тетенька-организаторша вмешалась сурово – куда-то не туда пошла микрофонная линия:

– Так, уже поздно и ужин скоро. Давай, Игорь, исполни что-нибудь из Матвеевой, без этой пошлости – и заканчиваем.

Ну я еще один мой любимый стих без проблем выдал:

Летняя ночь была, теплая как зола.
Так еле слышным шагом до окраины я дошла.

Но после мавританки это было не то. Энтузиазм у слушательниц утих. Зато меня совсем мутить перестало, и я вернулся к себе. Даже поужинал с удовольствием. Мы же с утра почти ничего не ели.

А вот после ужина меня вдруг посетили: рядом уверенно угнездилась девица, заказавшая караванщика. Спросила:

– Не против?

– Да нет, только за.

– А если на ночь останусь?

И хихикнула:

– Да не радуйся раньше времени, скоро к себе уйду, а то уже и губу развесил, размечтался!