Пять жизней на двоих, с надеждой на продолжение

Вечерами мы с ним играем в игру (см. выше), кто первым окажется в спальне. Если мы выигрываем, то сразу закрываем дверь и захлопываем все ставни. Уф, можно засыпать спокойно, повопит и отправится себе в ночное. Но чтобы опередить Дигуньку, приходится проявлять некоторые подготовительные действия, например, по закидыванию подальше в угол бумажного шарика. Против такого подлого действия устоять ему невозможно. Надо же обязательно рвануть за ним нестись и принести обратно!

Но и он не дремлет. Учится! Понимает, что против собачьего инстинкта, как-то попавшего в гены. не попрешь, поэтому с нами не сидит. А тихонько прокрадывается вниз заранее и прячется там. Причем в самых разных и неожиданных местах. Один раз в белье закопался. И не отзывался ни на какие призывы и заманивания, а терпеливо ждал, когда все успокоится, чтобы можно было тихонько вылезти и забраться на кровать.

Зато когда к нам из Брюсселя приезжает Адриан (он же Адрик), который ночует в большой комнате на надувном матрасе, мы кота сами забираем с собой. И наступает Дигуне полное счастье. А если еще и дверь на улицу внизу оставить приоткрытой на всю ночь, то это не просто счастье, а полный «апофигей»! Ведь можно по ночам спокойно шастать туда-сюда. Иногда при возвращении эмоции его так обуревали, что он уже не ограничивался топтанием, а тут же начинал рассказывать нам что-то важное и обязательно прямо в ухо свой нос засовывал. Я-то еще мог это спокойно выслушать и опять заснуть, а вот Мариша – нет, почему-то ей не нравилось, когда ночью так ее сон перебивали.

Надо признать, супругу Дигуня любил больше, чем меня. Как и Гуннар. Но с Гунькой разница была побольше. А тут, чтобы понять его отношение, надо было уметь нюансы ловить. Я умел. Это второй случай в жизни, когда мой кот не был в первую очередь моим. Но наши шансы были почти равны.

Я придумал объяснение и думаю, что в нем есть приличная доля истины. Все коты в большой степени эгоисты. Любить себя они позволяют всем, а вот сами любят окружающих как бы отраженно – настолько, насколько велика любовь конкретного человека к ним. По-видимому, Маришины чувства были в обоих случаях выражены посильнее моих. Коты такие нюансы очень тонко ощущают, хотя в «ответке» далеко не всегда демонстрируют разницу.

А вот наш Дигуня эмоций и чувств не стеснялся. И Марише, и мне выражал их по полной программе. Одно его мурлыканье на разных тонах многого стоило. Про постоянные разговоры я уже писал. Ей-богу, иногда казалось: ну еще немного, и я начну понимать, что он старается передать. Но увы!

Иногда мы уезжали на целый день в горы за грибами или на какой-нибудь местный праздник: мимозы, каштаны, мед или сыры. И как же он радовался, когда мы вечером возвращались. Перекатывался с боку на бок у наших ног и даже заваливался на спину, разрешая лицезреть свой теоретически белоснежный, но грязноватый живот. Лежит на спине, все лапы в разные стороны, и посматривает кокетливо: «понимаете ли вы, что я вам свою любовь выражаю? Хочу показать, как мне без вас было скучно.» И если была хоть маленькая возможность, обязательно устраивался рядом. Хорошо, что не на коленях – уж очень был тяжел.

И еще: про его постоянные попытки пободаться или потереться щекой я, наверное, уже писал. Особенно хочу отметить прием, который я называл «таращиться». Голову к моему лицу приблизит почти вплотную и так внимательно смотрит в глаза, будто хочет что-то мысленно мне передать. Иногда еще и подмигивал при этом (может, конечно, у него просто глаз от напряжения дергался), а я ему тоже (уже сознательно). И тогда он совсем упирался своим лбом в мой, но не бодался. Застывал так, задрав хвост, в очередной надежде установить контакт на более высоком уровне. Увы! Судя по всему, недоразвиты мы для этого.

В этом он очень напоминал Гуннара – тот пытался делать с Маришей то же самое. Мог застыть и смотреть пристально ей в глаза очень долго и лоб в лоб упираться. Но не со мной. А вот Дигуня с Маришей предпочитал просто обниматься, без подмигивания и длительных гляделок.

В их отношениях мою супругу только одно не устраивало: кот всегда с преогромным удовольствием устраивался с ней рядом, укладывал голову на руку или на ногу, мурлыкал как мини-трактор, лизался, но вот на руках принципиально ни сидеть, ни лежать не хотел. И, в отличие от Гуньки, его нельзя было таскать на плечах как воротник.

Как я прочитал потом, подобно всем настоящим кунам, Дигуня тоже был абсолютно общественным созданием. Полное счастье в его жизни наступало тогда, когда ему можно было устроиться между мной и Маришей, например, на диване у телевизора. На одного из нас накладывалась лапа, на другого – хвост, и песнопение включалось на полную мощность.

Что бы кто-то из нас ни делал, кот всегда находился рядом, внимательно наблюдал и все комментировал, причем не всегда чисто по-кошачьи. И обязательно время от времени пихался головой, требуя проявления внимания и ласки. Проблема для него была только одна – выбрать, за кем интереснее наблюдать. А как это сделать? Поэтому иногда он сновал между нами как челнок.