Пять жизней на двоих, с надеждой на продолжение

Принесенный домой, он с аппетитом поел и улегся спать на кресло. Вечером я устроил совет с детьми, а кот сидел и слушал. Я предложил им выпустить его на волю и предоставить своей судьбе. Держать дома сумасшедшего маньяка, который в поисках кошки, а, может быть, и свободы выбрасывается с девятого этажа, никакого смысла нет. Нам его не переделать, а что будет после следующего полета, предположить нетрудно. Таким отчаянным дуракам везет, но не постоянно же!

С трудом, но согласие детей я получил. Вместе отнесли его к подъезду и выпустили, оставив кучу еды, здоровенный кусок колбасы и воду в мисочке. Первую ночь наконец-то мы спали спокойно с открытой дверью на лоджию. Утром дети побежали проверить Серого и понесли с собой его любимую колбасу. Все оставленное было съедено, а у входа в подвал довольный кот сидел уже в обществе какой-то мордастой кошки. И хотя на детей вообще никак не прореагировал, они успокоились, оставили им еду и ушли. Больше мы его не видели.

Продолжение было неожиданным. Дня через три пара явилась домой с прогулки вся в слезах: «Папа, там наш кот мертвый около тропинки лежит».

Я побежал смотреть. Прямо тяжело на душе стало, когда издалека труп увидел. Отправили кота на смерть! Пригляделся, а там валялась какая-то мертвая кошка, чем-то внешне на нашего похожая – такая же помоечная. Слезы быстро высушили, разницу между котами и кошками Марине объяснили и вернулись успокоенными. В моей первой семейной жизни кошачья тема была закрыта.

Через некоторое время я уехал на заработки в Тунис. В первый год там мне досталось здорово – нагрузка была почти запредельная, головы не поднять. И только студенческие забастовки, которыми они время от времени баловались по примеру Франции, позволяли передохнуть. Какая уж тут кошачья тема. Но в начале второго года моей работы там она неожиданно возобновилась.

В столице, прежде чем преподавателей отправить в Габес, нас всех на недельку подселяли к нашим советским коллегам, работающим в местном университете. Пока наш руководитель что-то решал в посольстве, можно было погулять по нормальным, почти европейским, улицам, даже на место расположения Карфагена посмотреть. Вот и меня распределили к одному из «холостяков» – так здесь называли тех, у кого жены оставались в Союзе (в том числе и меня). Встретил он меня не очень приветливо, да и мне на первый взгляд не понравился – такой крепенький мужичок-боровичок в вытянутых на коленях трениках, из породы «все к себе загребающих». У меня с такими с первого взгляда антипатия возникает.

В стране Горбачев уже начал перестройку, и разгар борьбы с употреблением алкоголя достиг апогея. И, как полагается, перегибы на местах имели место быть – за границей они приняли совсем уж уродливые формы. Наказы в посольстве еще стояли в ушах: про кого узнаем, что хоть каплю употребил, в 24 часа отправим в Москву. Тут и бутылку за знакомство не вытащишь, кто его знает, этого боровичка? На халяву, конечно, не откажется, а потом…

Он долго смотрел на меня и вдруг спросил совершенно неожиданно:

– А ты к котам как относишься?

И услышав, что я их люблю, вдруг заулыбался и сразу как-то изменился в лучшую сторону. А когда вечером в дверь царапнулся его сожитель, мы уже приканчивали одну из моих двух бутылок палинки, купленную в дьюти-фри Будапешта за металлические рубли во время промежуточной посадки. Человек, хорошо относящийся к котам, точно не побежит доносить на коллегу котофила начальству.

Появившийся передо мной кот внешне мало чем отличался от тех ободранных созданий, которые бродят по улицам городов Магриба. Гладкошерстный, слегка полосатый, тощий, с обрубком вместо хвоста, кот был представлен как Василий. Но вот он подошел ближе и внимательно посмотрел на меня. Возникло ощущение, что меня просветили рентгеном, прямо интеллектом повеяло. Потом он головой потерся о мою ногу – признал за своего! – и отправился подкрепляться. Поел аккуратно, не набрасываясь на еду, мяукнул – явно поблагодарил – и завалился спать.

Николай рассказал мне, что это умнейшее создание второй год живет с ним. Сам подошел на улице, когда он возвращался с покупками из мясной лавки. Ничего не просил – просто вежливо пошел рядом. Так и дошли до квартиры на седьмом этаже, где кот аккуратно скушал подаренный кусочек мяса и был отправлен за дверь. А следующим вечером он пришел уже сам и поцарапался в дверь. Слопал миску каши с подливкой и тут же заснул от сытости. Так и прижился. Перед отъездом на летние двухмесячные каникулы Николай пришел с котом к мясной лавке, оставил продавцу бутылку водки и денежку и договорился о подкормке Василия обрезками, пока его тут не будет. Это не значило ничего, но лучше так, чем просто так. А когда вернулся, его у двери уже ждал сильно отощавший, но живой Васька. Их радость была взаимной и бурной. Так я и прожил неделю в компании местного кота, внося свою лепту в округление его боков. Даже грустно было прощаться с ним, отправляясь в Габес.