Пять жизней. Нерассказанные истории женщин, убитых Джеком-потрошителем

В период проживания на Флауэр-энд-Дин-стрит Элизабет работала поденщицей. Поденщицы занимали «низшую ступень в иерархии домашней прислуги – даже ниже, чем служанки-на-все-руки». Семьи, которые не могли позволить себе держать постоянную служанку, как правило, нанимали поденщиц – от случая к случаю, на несколько часов. Обычно поденщицами работали женщины более старшего, чем служанки и горничные, возраста – «от сорока до шестидесяти лет». Поденщицы жили крайне бедно, о чем свидетельствовал их внешний вид: «грязный чепец, поношенная шляпа… платье с подоткнутым подолом и голые красные руки»[205]. Элизабет получала за работу два шиллинга и еду: чай с тостом, остатки семейного обеда и даже немного сахара.

В Ист-Энде было много евреев: от Хай-стрит в Уайтчепеле до Хэнбери-стрит тянулся целый квартал, населенный преимущественно евреями. В Шаббат, еврейскую субботу, они нанимали поденщиц, чтобы те помогали по хозяйству. Согласно религиозному обычаю, евреям запрещено выполнять любую работу с захода солнца в пятницу до захода солнца в субботу: поденщицу нанимали разжигать камины, включать газовые лампы, готовить и подавать пищу. Большинство семей, спасаясь от гонений, недавно эмигрировали из России, Пруссии и Украины и не говорили по-английски, но Элизабет научилась объясняться на идише. Возможно, она немного знала этот язык еще со времен жизни в Гётеборге: в рабочем районе Хага, где она некоторое время жила, также проживало много евреев[206]. Работа в еврейских семьях могла привлекать Элизабет тем, что ее хозяева, как и она сама, были чужаками, а следовательно, предпочитали не распространяться о прошлом и не задавали лишних вопросов.

Теперь Элизабет жила вдали от Джона, Вест-Энда и Поплара. Она могла снова стать кем-то другим – кем угодно. Со временем она поняла, что менять идентичность так же легко, как переезжать. В Уайтчепеле она стала вдовой и жертвой кораблекрушения. До этого она была фермерской дочерью, затем служанкой; потом любовницей и падшей женщиной; после проституткой и спасенной Магдалиной. Она побывала эмигранткой, любовницей богатого мужчины и женой бедного плотника, хозяйкой кофейни и нищенкой из работного дома. Она была шведкой, но достаточно хорошо говорила по-английски, чтобы вводить людей в заблуждение. Иногда она притворялась ирландкой и представлялась именем Энни Фитцджеральд. Элизабет даже выдавала себя за сестру одной женщины.

В 1883 году Элизабет волею судеб познакомилась с портнихой Мэри Малкольм. Та провела долгие годы, склонившись над шитьем, что, вероятно, сказалось на ее зрении. Она любила выпить, что также сыграло на руку Элизабет. Однажды на улице или в пабе Мэри Малкольм увидела Элизабет и приняла ее за свою сестру, Элизабет Уоттс, с которой давно не общалась. Видимо, Мэри окликнула «сестру» по имени, и Элизабет отозвалась. Элизабет решила не разубеждать обознавшуюся женщину и извлечь выгоду из нового знакомства.

Судя по рассказу портнихи, у нее в голове смешались две истории: подробности жизни ее сестры и рассказ Элизабет Страйд о ее недавнем прошлом. По словам Мэри Малкольм, у ее сестры было прозвище Долговязая Лиз, и она жила с мужчиной, хозяином кофейни в Попларе. Мэри также утверждала, что муж Элизабет погиб в кораблекрушении, хотя всех обстоятельств случившегося не помнила. Оказалось, что второй муж Элизабет Уоттс действительно погиб в кораблекрушении у берегов острова Святого Павла, но этот факт смешался с рассказами Элизабет Страйд о катастрофе «Принцессы Алисы». Сестра Мэри Малкольм вела беспокойную жизнь, дважды была замужем и некоторое время провела в сумасшедшем доме. Вот почему портниха приняла за нее оборванку, которую встретила на улице[207].

Мэри утверждала, что главной проблемой ее «сестры» было пьянство. Та всегда нуждалась в деньгах, и Мэри «сомневалась», что «сестра» зарабатывает на жизнь честным путем. Но родственные чувства обязывали ее помогать «сестре». В течение пяти лет как минимум раз в неделю женщины встречались на углу Чансери-лейн. Каждую субботу в четыре часа дня миссис Малкольм вручала Элизабет Страйд два шиллинга. Иногда Мэри давала «сестре» и одежду. Если у портнихи и были сомнения насчет Элизабет, она никому их не раскрывала. Однако все пять лет, что они с Элизабет поддерживали связь, Мэри старалась не подпускать ее слишком близко. Миссис Малкольм никогда не приглашала «сестру» к себе домой и утверждала, что «всегда желала поскорее избавиться от ее общества». Когда Малкольм спросили, знал ли ее муж или кто-либо еще о встречах с «сестрой», она ответила: «Нет, я никому ничего не говорила. Мне было очень стыдно»[208].

Возможно, Мэри испытывала стыд потому, что, невзирая на свои сомнения, она продолжала поддерживать отношения с Элизабет. Не приглядываясь слишком пристально, она продолжала обманываться, а Элизабет успешно скрывала от нее свои истинные обстоятельства.