«Пятая колонна» и Русская Церковь. Век гонений и расколов

Впрочем, и сама «Матильда», невзирая на беспрецедентный пиар, фактически провалилась. Среди тех, кто «клюнул», потянулся в кинотеатры, многие уходили из зала. Отзывы выплеснулись самые неблагоприятные. Но ведь фильм… сыграл свою роль! Получилось, что весь юбилейный год народ обсуждал не реальные события исторической трагедии России, а… «Матильду».

А Патриарх Кирилл высказал свои вгляды на причины революции в ноябре 2017 года. К глубочайшему сожалению, он повторил ту же самую версию, которая культивировалась среди «революционного духовенства» в 1917 году и утвердилась в РПЦЗ. О том, что Русская Церковь была лишена возможности канонически, полноценно руководить духовной жизнью общества, отсюда и пошел разброд в умах, торжество разрушительных лжеучений, и катастрофа. То есть вина возлагалась на Царей, ликвидировавших Патриархию и не восстановивших ее. Тот факт, что Николай II еще в 1905 году предлагал возродить пост Патриарха, но от этого уклонились сами архиереи, был обойден молчанием. И уж подавно не прозвучало, как церковная верхушка в 1917 году изменила Царю, Помазаннику Божию.

Зато был прославлен Собор 1917 года, установлен праздник Отцов Поместного Собора (18 ноября, в годовщину выбора Патриарха Тихона). Опять же, замалчивая факты, что изначально Собор был изменническим и «обновленческим», и лишь сам Господь вразумил его гневом и карами, наставив к выборам Париарха. Правда, в состав Отцов Поместного Собора Церковь включила не всех делегатов, а только Мучеников и Исповедников, пострадавших в последующие годы. Но на иконе, вне этого списка, почему-то очутился и митрополит Антоний (Храповицкий), с сомнительной репутацией еретика и масона.

А идея о причинах революции получила дальнейшее развитие в церковной литературе. И здесь уже корнем всех бед прямо называлась ликвидация Патриархии, Царь Петр I обвинялся в «революции XVIII века», в разрушении церкви [38, с. 29–34]. Хотя в данном вопросе давно пора было бы внести историческую ясность и развеять клеветнические мифы. Петр не разрушил, а спас Церковь. И даже не один раз, а дважды. Его самостоятельное правление в 1689 году началось с изгнания из России иезуитов, вместе с его сестрой Софьей и канцлером Голицыным готовивших введение церковной унии [105].

Да, Петр совершал ошибки, как и любой смертный человек. В молодости он увлекся копированием иностранных образцов, проявлял чрезмерное доверие к зарубежным специалистам. Но в православии и патриотизме он был всегда твердым и безкомпромиссным. Критики, обвиняющие его в «протестантизме», якобы «ненависти» к монашеству и монастырям, изображающие чуть ли не «антихристом», просто игнорируют реальную картину того времени. Саму Православную Церковь Петр застал в плачевном состоянии. Ее раздирал раскол, он действовал куда более эффективно и активно, чем духовенство Патриархии. Появились и еще более опасные секты, хлыстов. Всплыли даже «жидовствующие», казалось бы, искорененные при Иване Грозном. А с запада хлынули новые угрозы – униатские, протестантские, масонские учения. Не Патриарх Царю, а Царь Петр внушал последнему Патриарху Адриану, насколько это опасно, призывал налаживать противодействие, обучать и готовить священников!

Но тот остался глух, упрямо сосредоточившись сугубо на внешних признаках «православия» – ношении бород, фасонах одежды и т. п. Среди провинциального духовенства было еще хуже. Священниками становились по наследству, сын занимал место отца (часто без экзаменов, за мзду в епархии). Вера свелась к формальным обрядам, по приходам морочили головы всевозможные кликуши, лжепророки, лжеюродивые. Святитель Дмитрий Ростовский, назначенный в Ростов, в сердце «Святой Руси», с ужасом обнаружил, что большинство прихожан там никогда в сознательном возрасте не исповедовались и не причащались! Писал, что не только простолюдины, но и «иерейскии жены и дети мнозе никогдаже причащаются… иерейские сыны приходят ставиться на места отцов своих, которых егда спрашиваем: давно ли причащалися? Мнозии поистине сказуют, яко не помнят, когда причащалися».