Пятая комната

Размышления прервало невольно замеченное обстоятельство: скорость состава начала резко снижаться, так что взгляд Кира вместо размытых, быстро текущих цветных полос за окном упёрся во вполне чёткий строй сосновых стволов. Они были настолько ровны и так симметрично рассажены вдоль железнодорожных путей, что казалось, будто пейзаж из нескольких сосен не меняется вовсе, точно по ту сторону вагона перед тобой медленно прикручивают один и тот же слайд с видом на первые несколько деревьев, стоящих в авангарде надвигающегося соснового бора.

Кир решил, что такое в порядке вещей и вскоре локомотив наберёт прежнюю скорость; ведь продолжительное торможение в самом начале пути казалось ему не то что неоправданным, а попросту нелепым. Но поезд, не считаясь с его мнением, продолжал еле волочиться по рельсам и явно не был намерен возвращать былые обороты.

Наконец, причина столь странного замедления обрушилась на пассажиров из всех динамиков состава:

«Уважаемые пассажиры, в связи с аварией, произошедшей на маршруте «Узловая-3 – Университетская-1», наш поезд вынужден снизить скорость вплоть до полной остановки, пока рабочие не удалят сошедший с рельсов состав и не восстановят аварийный участок железной дороги. Прибытие до пункта назначения откладывается на неопределённый срок, просим всех пассажиров не беспокоиться и оставаться на своих местах, мы будет держать вас в курсе событий. Компания “Линия жизни” приносит извинения за доставленные неудобства.»

 Судьба Марка и большинства из пассажиров впереди идущего поезда не вызывала у Кира сомнений. Если их состав сошел с рельсов на такой скорости, то о выживших не могло идти и речи.

Ехать дальше Киру было некуда и незачем.

Он оглядел вагон – двери во все купе были наглухо закрыты. Пассажиры, как их и просили, не беспокоились и оставались на своих местах. Проводников тоже не было видно. Ничего не останавливало Кира, и он потянул красный ручку стоп-крана. Едва катившийся вагон полностью прекратил своё движение, остановившись прямо напротив сочно-зелёного луга. Теперь Кир точно знал, что ему нужно делать.

Он снял аварийный молоток и несколькими ударами надколол стекло. Затем неспешно очистил раму и, напоследок окинув взглядом казавшийся безжизненным вагон, аккуратно вылез из этого склепа.

Луг вовсю шумел, то и дело увлекаемый лёгким ветерком. Кир несколько мгновений послушал эти причудливые звуки неведомой ему доселе жизни и медленно побрёл ей навстречу. Он почувствовал невероятную лёгкость, граничившую с полной опустошённостью, словно с каждым шагом часть его проблем и сомнений уходила в прогретую солнечными лучами землю.

Вопрос о том, куда он теперь направится, совсем не беспокоил Кира. Ведь наконец-то он понял для себя то самое, неуловимо важное, что так долго скрывалось от него. Всё, что ему нужно – это идти, и не останавливаться. Идти и не оглядываться назад.

Испив до дна

I

Пустыня Акхас… Нет на свете более негостеприимного и коварного места, чем это выжженное солнцем плато, устланное раскалёнными бескрайними песками.

Попав сюда, неподготовленный странник обречён на мучительную смерть, ибо здешнее пекло выжимает людское тело подобно губке. Жители немногочисленных окрестных селений, те, что издавна вынуждены пересекать пустыню, знают: сколько ни бери с собой воды, Акхас жадно выпьет всё до последней капли. Ни одна другая пустыня не иссушает так, как это делают Акхаские солнце и песок.

Поэтому местные сызмальства учат своих детей: для переходов по Акхасу есть только сутки, промедлишь – и путешествие непременно обернётся для тебя погибелью.

Так, усваивая строгие наказы старших, новое поколение вырастает с уверенностью в том, что успех переходов по пустыне зависит не от количества взятой в путь воды, ибо к концу первого дня Акхас заставит выпить её всю без остатка, а от быстроты ног и правильно проложенного маршрута.

Так учили Базеля его родители, так и он сам поучал двух своих сыновей.

Но вот к концу подходил уже второй день в пустыне, и Базель, прощаясь с этим миром, прокручивал в голове прожитую жизнь, зная, что второго шанса Акхас ему не даст.

II

Базель смотрел на своих укутанных с головою в тёмно-бордовые одеяния детей и вспоминал, как сам с малых лет путешествовал с родителями и братом от поселения к поселению через пустыню Акхас.

Старший брат его, Иллай, был склонен к лихорадкам и очень плохо переносил даже самые короткие переходы, но признавать этого он не хотел, да и был не вправе, ибо готовился наследовать торговое дело отца. Маленький Базель видел героическую волю, с которой Иллай переносит все тяготы своих недугов, и искренне желал ему помочь.

– Илла, скажи родителям, что тебе тяжело, – уговаривал брата Базель. – Они обязательно что-нибудь придумают… Ты еле идёшь, эта пустыня тебя убивает.

Но Иллай, дивясь и ценя заботу юного брата, с напускной грубостью отвечал:

– Закрой свой рот, маленький поганец, иначе я набью его песком! Откуда ты вообще взял, что мне тяжело; это всё твои нелепые детские фантазии, которые уже пора бы оставить.