Пятая печать. Том 2

выйди от ее, народ Мой, чтобы не участвовать вам в грехах ее; Ибо грехи ее дошли до неба, и Бог воспомянул неправды ее. Воздайте ей так, как и она воздала вам, и вдвое воздайте по делам ее. Сколько славилась она и роскошествовала, столько воздайте ей мучений и горестей (От.18:4,5,6)!

И потому что староверы, веруя Богу, не признают православную церковь, я Гордеича еще больше зауважал. Надо быть недоумком, чтобы верить попам дореволюционным, которых царь Петр при создании «новой церкви» вербовал по кабакам из ярыжек барыжных, но для того, чтобы верить попам советским, опартбилеченным сексотам, набранным Берией из палачей НКВД!.. Для этого надо быть, как сказал Иисус Христос, «безумными и слепыми», а говоря научно — идиотами! Роскошь православных храмов заставляет вспомнить слова Иисуса Христа о богатстве и роскоши в храмах:

Никто не может служить двум господам. Не можете служить Богу и мамоне (богатству)! (Мф.6:24)

И если бы Христос явился в СССР, то что бы Он сказал о лицемерных советских попах — сотрудниках НКВД? Я думаю, не ограничился бы Он ругачкой:

Змии, порождения ехиднины! (Мф.23:33),

что переводится с иудейского деликатно: «Гады! Сукины дети!» А сказал бы им что-нибудь более конкретное по-русски!

Не без помощи Библии, Гордеича и антирелигиозного музея разобрался я с церковью. А как мне разобраться с собой? Мысли о Боге все больше овладевают моей душой… да и каждый из самых лучших людей, с которыми меня сводила судьба, не в Бога верили, в которого

и бесы веруют и трепещут (Иак.2:19),

а как дети Божии верили Самому Богу, Отцу своему, причем глубоко и искренне: Гордеич, отец Михаил, Седой… Мало того, каждый из них чувствовал и верил в то, что и Бог верит ему! И каждый из них с отвращением отвергал православную церковь, считая ее самым безбожным и нечистоплотным учреждением, которое создал дьявол для того, чтобы люди отвернулись от Бога! А православная церковь отвергла и Льва Толстого, и отца Михаила, и Гордеича. Атеистами же были либо такие дундуки, как Шнырь, либо чекисты. Но чекисты не по убеждениям атеисты, а со страху. Боятся они Бога, а начальство боятся больше. Для них спасение только в бутылке.

Те убогие мыслишки, которые вколачивает в мозги барабан советской пропаганды, от меня отскакивают, как горох от стенки, из-за их глупости. Невежды думают, что сила атеизма в науке. А НАУКА — АХИЛЛЕСОВА ПЯТА АТЕИЗМА: как только атеист обращается к науке, наука тащит его к Богу! Даже яростный апологет атеизма Фридрих Энгельс, подучившись и с годами поумнев, написал:

Материя неизбежно должна обладать свойствами мыслящего духа (Ф. Энгельс. т. 20, с. 363).

А недавно ознакомился я с законом энтропии, о котором слышал от отца Михаила и хотя тогда ничего не понял, но название запомнил.

* * *

Всех уралмашевских допризывников, не имеющих свидетельства о неполном среднем, обязали два раза в неделю досыпать на уроках в вечерней школе. Уроки были такие скучные, что и спать на них было скучно: сны снились бессмысленные. Только на уроках физики парни не спали: эвакуированная из Киева училка по физике была женщиной в соку — только жми! Великолепна была ее попочка! Пацаны до седьмого класса смотрят училке в рот, а после седьмого — наоборот. Если бы у всех училок попочки закруглялись, как у нашей физички, дисциплинка была бы тип-топ! Все б не дыша глядели и благоговели.

Но с середины года интерес к физике упал до нуля: физичку за какой-то пункт в анкете выслали из Свердловска на сто первый. Говорят, кто-то из шавок гебистов, получив по физии, обиделся на физичку. Квартиры у нее не было. Уехала она прямо из школы в метель, в легком пальтишке, с узелком в руках и круглой попочкой. И стал нас учить физике молодой и не опытный учитель, фронтовичок, который пришел в школу прямо из госпиталя без штатских брюк и правой руки.

Как-то, маясь от дури на уроке, я, выпендриваясь будто бы шибко умный, спросил учителя про энтропию. С подтекстом о Боге. Термодинамику проходил учитель в пединституте и забыл о ней, как о позавчерашнем дурном сне, так как на предпоследнем курсе всем парням из педа вручили вместе с досрочными дипломами погоны и отправили на фронт, где можно потерять не только воспоминания про термодинамику. Но, видно, зацепил мой вопрос самолюбие фронтовичка. И честно ответил он, что помнит только шутку о том, что «у термодинамики есть четыре начала и ни одного конца», но к следующему уроку он узнает еще что-нибудь! И про энтропию.

* * *