Пятая планета

– На твоем месте я бы лучше молчал, – сказал ему кто-то из тумана. Сказал так неожиданно и так четко, что Синглар аж подпрыгнул, обернулся, увидел желтые глаза потрепанного шакала. – Что? Нет. Это уж слишком! – замотал он головой.

– Слишком? – переспросил его шакал, голосом, который звучал в голове Синглара. – По-моему, это твой язык длинный слишком. Я же велел тебе молчать.

– Молчать? – Синглар испуганно заглянул ему в желтые глаза. «Господи, какой же он страшный!»

– Да ты тоже не красавец, – тут же ответил шакал.

– Не красавец? – Синглар вздрогнул. «Он умеет читать мысли!»

– И не только.

– Черт! – Синглар нервно огляделся. «Молчать не так уж и сложно, но как научиться не думать?!»

– Научись лучше быстро бегать, если, конечно, ты не хочешь стать отцом зеленых тварей, что плодятся на этом болоте.

– Отцом?

– Сначала ты дашь им жизнь, а затем они возьмут твою плоть.

– Плоть? – Синглар вспомнил напавшую не него самку и ее детенышей в квартире Кафланда. – Нужно убираться отсюда!!!

– А ты что, пытался еще рассмотреть варианты?! – выгнув спину, шакал нырнул в туман. Синглар не умел читать мысли, но что-то ему подсказывало, что он должен следовать за ним.

– Здесь где-то была дверь! – крикнул он шакалу.

– Забудь о ней!

– Уже забыл, – Синглар увернулся от шершавого языка, пытавшегося схватить его, словно муху и, нырнув в густой туман, побежал так быстро, как еще никогда не бегал. – Ненавижу тебя, Флавин! Ненавижу! Ненавижу! – кричал он, думал он. Юругу слышал его мысли, но не придавал им значения, как не придавал значения мыслям зеленых тварей, окружавших их в этом тумане. Глупым мелочным мыслям, от которых можно было сойти с ума. В первые годы после вознесения, Юругу считал это великим даром, но потом… потом его стало тошнить от этого. Никакого интереса. Никакой неизвестности. Словно нескончаемый гвалт, от которого невозможно избавиться. Инстинкты, желания, помыслы. Все это напоминало об оставленной жизни, об оставленной плоти, потерянной плоти, с которой была потеряна часть себя. В последнем Юругу не сомневался. Они изменились. Изменились все. После вознесения. И ничего уже не могло быть иначе. Особенно после его бегства, когда он остался совсем один. Без надежды, без цели. Лишь только горечь утраты. И вокруг, словно издевка, все эти голоса и плотские желания. Все эти чувства, надежды. Долгое время Юругу метался по миру, пытаясь отыскать место, где он сможет остаться наедине с собой. Без посторонних, без голосов. Но одиночество сводило с ума еще больше, чем голоса чужих мыслей. Много веков Юругу потратил на поиски тех, кто сможет спрятать от него свои желания, с кем можно будет находиться рядом и не знать, о чем они думают. Флориане. Юругу отыскал их в подпространстве. Отыскал их там, где заблудившись, свернув с изведанных дорог, можно бродить целую вечность, а в итоге понять, что стоишь на месте. Они жили в этом сжатом мире. Рождались и умирали, рядом с уродливыми тварями, мысли которых были настолько примитивны, что Юругу со временем научился легко не замечать их, словно жужжание надоедливой мухи, игнорировать. Но флориане, в отличие от окружавших их тварей, были достаточно умны. Сходным с миром, где они жили, было лишь их уродство. Не люди и не монстры. Словно неудачная копия малани. Смазанная, разорванная и после небрежно склеенная. Лишь ночь скрывала их уродство и в какие-то моменты, можно было даже заметить врожденную красоту малани. Красоту, которая досталась малани от вознесшихся предков номмо. В подобные моменты Юругу любил воображать, что он вернулся в прошлое, что у него снова есть плоть и есть своя среда обитания. Он представлял, что флориане – это номмо до вознесения. И он любил их так же, как когда-то любил своих друзей и родственников. Но ночь рано или поздно заканчивалась, и в те моменты приходила всепоглощающая грусть. Грусть, от которой невозможно было нигде укрыться. Грусть, которая рождала обиду и ненависть к флорианам. Ненависть за то, что они не номмо. И Юругу хотел уничтожить их всех, истребить, но… но на самом пике гнева всегда приходило понимание, что никого другого, кроме флориан у него нет. И гнев угасал. Со временем Юругу привык к своим новым возможностям, научился управлять ими, да и флориане стали вырождаться, особенно после того, как рождаясь в туманах подпространства, стали спешно бежать оттуда. Бежать, чтобы умереть там, где им нет места. Юругу презирал их за это, ненавидел, не желал больше видеть и общаться, но… но когда тысячелетия спустя ему потребовался картограф, его выбор остановился именно на флориане. На одном из последних флориан, который, как и все до него, не желал продолжать свой род. Его звали Кафланд. Юругу не пожелал встречаться с ним лично, отправив к этому уродливому неудачнику Плиору. Это она отвела его к мастеру ремесел. Она помогла заключить ту сделку.