Пятая профессия

— Я все еще не… — Савидж стиснул руками колени и в полном отчаянии проговорил: — Чего же добивается Сираи?

— Я упомянул, что его родословная восходит к шестнадцатому веку, ко времени установления сёгуната Токугавы. Может быть, Акира объяснял вам, что тогда произошло? — спросил Таро.

— Всего лишь в нескольких словах. Предстояло усвоить слишком много, а времени было слишком мало… Расскажите лучше вы.

— Надеюсь, ты понимаешь значимость истории.

— Я понимаю, что на ошибках прошлого можно многому научиться, если вы это имеете в виду, — ответил Савидж.

— Не только на ошибках, но и на успехах. — Таро расправил плечи. Несмотря на хрупкость тела, казалось, он стал солиднее. Глаза его снова устремились вдаль, словно пытаясь разглядеть нечто, скрывающееся там. — История… В средние века наша страна не раз подвергалась нашествию иноземных захватчиков. Их культура оказала определенное влияние на нас. Китайцы, корейцы, португальцы, англичане, испанцы, голландцы. Честно говоря, культура всех этих стран была не так уж плоха и не оказывала на нас дурного влияния. Китайцы принесли с собой буддизм и конфуцианство, а также систему письменности и принципы правления. Негативным я считаю влияние португальцев, познакомивших нас с огнестрельным оружием, очень быстро распространившимся в Японии и практически разрушившим бусидо — древний и благородный путь воина с мечом. Испанцы принесли с собой христианство, которое, по их мнению, должно было заменить нашу религию и таким образом лишить японцев права называть себя потомками Аматэрасу.

В шестнадцатом веке Токугава Иэясу[23] одержал победу над многочисленными военными правителями и властителем страны. Он и его потомки вернули Японию японцам. Одних за другими он изгонял иностранцев: англичан, испанцев, португальцев — всех. Единственным исключением стала небольшая почтовая голландская станция на одном из юго-восточных островов возле Нагасаки. Христианство было уничтожено. Японцам запрещено было путешествовать в другие страны. Корабли, на которых можно было бы достигнуть азиатского побережья, — разрушены. Разрешалось строить лишь небольшие рыбацкие лодки, которые поневоле вынуждали рыбаков жаться к японским берегам. А последствия? — Таро улыбнулся. — Больше чем на двести лет Японии оказалась отрезанной от остального мира. В стране воцарился продолжительный мир, мы пережили величайший расцвет японской культуры. Наступил истинный рай.

И тут лицо старика вновь помрачнело.

— Но все это закончилось в тысяча восемьсот пятьдесят третьем, когда один из твоих соотечественников, коммодор Перри[24] привел эскадру американских военных кораблей в залив Иокогамы. По их унылому, мрачному виду эти корабли окрестили «черными кораблями Перри». Он потребовал, чтобы Япония открыла свои порты для международной торговли. Вскоре сёгунат пал. Император, формально содержавшийся в изоляции в Киото, был переведен в Эдо, позже переименованный в Токио, и вскоре стал пешкой в руках рвущихся к власти политиков. Этот период истории назвали Реставрацией Мэйдзи. Я почитаю императора, но в период Реставрации тлетворное влияние иностранцев стало возрастать… шириться… а наше положение — ухудшаться.

Таро замолчал, наблюдая за произведенным его словами эффектом.

Рейчел не удержалась:

— Значит, Кунио Сираи хочет вернуть Японию в карантин, установленный когда-то Токугавой?

— Его намерения понять легко, — ответил Таро. — Мы больше не подчиняемся древним законам. Наша молодежь не уважает старших и пренебрежительно относится к традициям. Мы живем среди сплошной мерзости. Западная одежда. Западная музыка. Западная еда. Гамбургеры. Жареные цыплята. Тяжелый рок. — Таро скривил губы, выражая крайнюю степень отвращения. — К несчастью, Япония, словно губка, готова впитывать в себя все самое отвратительное, что есть в культуре других народов, и вскоре деньги станут единственным нашим божеством.

— Похоже, вы согласны с Сираи, — заметил Савидж.

— Я согласен с его мотивами, но не одобряю методов. Это здание и четыре года изоляции от внешнего мира, через которые должны пройти все мои ученики, — моя модель Токугавского карантина. Я презираю все, что вижу за пределами этих стен.

— Вы солидарны с Сираи?

Таро прищурился.