Пятая власть. Повесть об утраченной надежде

Шли небыстро: бриг поморян — это вам не патрульный корабль открытоокеанцев. За время перехода Вьяхо перезнакомился со всей командой — и снова показал себя отличным коком. Точнее, помощником — кок-то на бриге был свой. Однако же и он только диву давался, глядя, с какой сноровкой орудует на камбузе его помощник: вот ведь, сухопутный же человек — а как ловко у него всё выходит. И стряпать мастак, однако. Такому бы не по морям шляться, не дороги ногами мерить — а в каком-нибудь роскошном заведении у плиты священнодействовать. Во всём белом. При армии поварят. Впрочем, его дело.

Долго ли, коротко ли, а в Порт-Андридж всё-таки пришли. Гвардии капитан Вьяхо эц-Прыф, сойдя на берег, снова стал безымянным странником без роду-племени. Каллиграфом бродячим. Порядки на материке ничуть не изменились: долгополые Небесам хвалу воздают, воришки карман обчистить норовят, стражники их ловят… ремесленники работают, купцы торгуют. Письмена старые — по-прежнему под запретом; вот и глашатай на площади базарной глотку рвёт, о том народ честной предупреждая. Так; а не заглянуть ли ко знати местной? не понадобится ли переписать чего? Ну-ка, где тут дом побогаче…

Работа нашлась быстро: судья городской рвал и метал в гневе, проклиная почерк своего подручного. Кто же так бумаги оформляет?! как курица лапой! и кляксы, кляксы! Ни один архив такое не примет… Вьяхо без лишних слов поднял с полу бумажный листок, покачал головой: действительно, никуда не годится. Взял перо, обмакнул его в чернила, аккуратной скорописью написал на обороте первое, что пришло в голову… выдержку из судебного кодекса по делам о наследстве. Подождал, пока высохнут чернила, подал лист судье. Тот глянул — обомлел:

— Спаситель! Тебя сами Небеса послали. Перебели, умоляю, эти вот бумаги! Скоро заседание, а этот неуч ничего толком не оформил! Дали Небеса помощничка! Сыскарь, каких поискать; но бумаги пишет — никуда не годится. Да ты, парень, сам видишь…

— Вижу, да… и почерк плох, и ошибок-описок — в количестве. И клякс понаставлено, — Вяьхо покачал головой. Потом напустился на бедного сыскаря:

— Ну, кто тебя перо держать учил? Небось, долгополый какой, полупьяный всегда? Гляди, как надо! — и пошёл строчить… Судья с помощником только успевали новые листы подавать… не заметили, как стемнело. Зажгли свечи: как в храме, множество… А Вьяхо эц-Прыф, казалось, даже не притомился. Перебелил всё бумаги дела, сунул перо в руку сыскаря:

— Давай, пиши. Что угодно; хоть донос, хоть протокол. За каждую кляксу — под зад пинок, за каждую описку-ошибку — в лоб щелчок. Да не зажимай перо-то, оно тебе не кинжал! Кисть расслабь. Расслабь кисть, кому говорю! И не ленись, макая перо в чернильницу, по краю оной чернильницы провести его легонько… Я тебя, каналью, научу основам каллиграфии! Так протоколы свои писать будешь — ни один крючкотвор не прикопается.

Сыщик, бедняга, аж язык от усердия высунул. Щелчки, пинки и подзатыльники поначалу сыпались градом; потом что-то начало всё же получаться.

— Вот. Умеешь же! — похвалил Вьяхо сыскаря за очередной исписанный лист. — Чего ж ты раньше-то лодыря гонял?! Давай дальше в том же духе. И тренируйся, не ленись: глядишь, ты ещё и меня без работы оставишь! — позволил себе пошутить Вьяхо. Сыскарь только часто-часто закивал в ответ.

Судья меж тем отпер один из ящичков своего стола, выгреб оттуда пригоршню серебрушек. Отсчитал десятка полтора, остальное ссыпал обратно. Замкнул ящик. придвинул отсчитанное виртуозу-писарю:

— Держи. Заработал, — и величественно удалился.

Вьяхо ссыпал серебрушки в кошель и отправился в таверну — поужинать. А заодно и насчёт ночлега разузнать. Ужин оказался вполне приличным и обошёлся в одну монетку; ночлег — за пару серебрушек хозяин отвёл гостю угол с лавкой и одеялом. Утром начиналось долгое пешее путешествие к родным пенатам. Прежде чем уснуть, Вьяхо снова и снова прокручивал по памяти виденные им карты земель, продумывая маршрут на родину. Потом, не надеясь на память, составил список: ключевые пункты путешествия в порядке следования. После чего уснул сном праведника — хоть праведником-то Вьяхо эц-Прыф себя никогда не считал. Ну, какой праведник из воина-профессионала? Смешно.

Наутро, наскоро перекусив разогретыми остатками вчерашней готовки и прикупивши малость провизии в дорогу (минус ещё монетка), Вьяхо отправился в путь. Дорога выпала долгая; в пути пришлось зарабатывать на жизнь чем придётся — не каллиграфией единой… Дров наколоть, воды натаскать, огород вскопать за ночлег, чашу молока да горбушку хлеба — гнушаться не приходилось ничем. Даже чисткой хлевов и выгребных ям — всё за тот же ночлег со скудным перекусом… впрочем, иногда попадались и более приличные (и доходные!) приработки. Голодать Вьяхо не голодал, но бывало, что день-другой приходилось с хлеба на квас перебиваться. Впрочем, воину к тяготам и лишениям не привыкать.