Пятая жизнь

Неужто Поль не понимает, что мне нужен друг, с которым мы б делили не только деньги, но и чувства? Они есть у меня! И принадлежат только ему, несмотря ни на что!.. А если б нам не хватало денег, я б могла подрабатывать этим в маленьких комнатках позади танцзала на улице Лугано. Жанна рассказывала, что там есть буфет и туда заходят приличные люди, которые не прочь угостить девушку, потанцевать с ней, а потом уединиться; и платят они больше, чем можно заработать на улице. К тому же, это более безопасно, чем целые вечера торчать возле проклятого кафе… А еще лучше устроиться модисткой, как Франсуаза. Там нет полицейского надзора и живут модистки, как нормальные люди – обедают и ночуют дома, по вечерам отправляются на прогулку, не работают по воскресеньям. Там все происходит днем в перерывах между шитьем, и то не каждый день. Так здорово!.. Но все равно это только, если нам не будет хватать денег…

О, господин в сюртуке и узких брючках внушает доверие – не слишком пьян, и костюм говорит о достатке. Думаю, десяток луидоров у него явно лишний… Да он сам идет ко мне! Сегодня удачный день, в отличие от двух последних…

…Хорошо, месье, не обязательно идти ко мне, я готова и в меблированные комнаты – главное, чтоб у господина водились деньги… вижу-вижу, они у вас есть… Куда? На улицу Жуали? Да, знаю. Это не худшее место, и рядом кафе. Если господин говорит такие красивые слова, может, он чуть-чуть угостит бедную девушку?.. Ах, так… ну, жаль, что у него нет времени…

С другой стороны, значит все закончится быстро; я успею вернуться до закрытия кафе и подцеплю еще одного клиента…

…Этот запах!.. Почему в меблирашках всегда пахнет газом?.. А эту картину на стене я помню. Только в прошлый раз я была в правом крыле на первом этаже, а теперь мы поднимаемся на второй. Впрочем, какая разница – здесь все комнаты одинаковые… Интересно, если у него так мало времени, стоит ли раздеваться или достаточно задрать юбку? Почему он молчит, будто не знает, что делать с женщиной?.. Ого! Пятьдесят луидоров – это большие деньги. За них я готова и сама сделать все и даже больше, чем он ожидает… Посмотри, глупенький, какая у меня нижняя юбка. Я специально покупала для нее дорогое кружево и сама вышивала цветы; а под ней, между прочим, нет никаких панталон. Хочешь убедиться? Смотри! Почему ты смотришь в окно? Может, я могу забрать деньги и просто уйти, если тебе это совсем не нужно?.. Нет, прости, я шучу – я не хочу, чтоб меня за эти пятьдесят луидоров передали полицейским, как воровку. Достаточно того, что Поль сидел в тюрьме – он рассказывал, что это такое… Да посмотри же, на мне уже нет юбки!.. А хочешь увидеть мою шикарную грудь? Я только чуть распущу корсет… нет, ты взгляни, какая она аппетитная… Ой!.. За что?!.. Ты разбил мне голову! Видишь, у меня кровь! Что ты делаешь?! Ты сломаешь мне ребра! Помогите!! Убивают!.. Не надо! Мне больно! Я не возьму с вас ни единого су, только не бейте меня, умоляю!..

Колдун понял, что это конец жизни и если не остановить действие, все погрузится во тьму. Он сделал руками привычное движение и повернулся к Юле, ожидая, пока та перестанет дергаться, дыхание ее успокоится, а руки прекратят нервно сжиматься, комкая джинсы. А еще он знал – если человек переносится в сцену собственной смерти, значит, ничего памятного в данной жизни не было. Ему стало жаль Юлю – две жизни прошли впустую; немудрено, что в подсознании сохранилась какая-то из самых ранних, в которой, видимо, происходило хоть что-то хорошее.

Туман внутри шара чуть рассеялся и побледнел. Из кроваво-красного он сделался бледно-розовым с фиолетовыми змейками, закручивающимися в спирали.

– Говори! – колдун почувствовал, что Юля прибыла в «новый пункт назначения» и пытается понять, где очутилась.