Пятьдесят оттенков ярости (СИ)

— Значит, так. Маттео в ярости, и ему нужно время, чтобы немного успокоиться. И я не думаю, что спешка может этому поспособствовать. Как бы то ни было, полчасика ничего не изменит. Я иду в душ. А ты пока, если не сложно, спустись и убери посуду в мойку. А потом сходишь в душ сам, и мы вместе потом пойдем. Договорились?

Я задумался. Разумеется, логика в словах моей девушки была. Лишних полчаса могут помочь Маттео успокоиться. Кроме того, душ мне, и впрямь, не помешает. Три половых акта заставили сильно вспотеть. Да и кто знает — может, мой друг при Нине будет весть себя спокойнее. Поэтому кивнул и сказал:

— Хорошо, любимая. Ты права. Иди. Я пока все уберу.

Та улыбнулась, накинула халатик и скрылась за дверью в ванную комнату. А я застелил перевернутую постель, убрал неиспользованные презервативы в карман джинсов (надеюсь, они нам сегодня еще понадобятся), а использованные собрал в пакетик, чтобы выбросить по дороге (не дай Бог, Ана увидит). После этого спустился вниз, поставил грязные тарелки в мойку и решил сразу их помыть. Я чувствовал себя довольно странно. Как будто был молодоженом, помогающим супруге по хозяйству. Впрочем, нельзя сказать, что мне это не нравилось. Нет, напротив, я надеялся, что когда-нибудь все так и будет. После окончания университета мы поженимся и заведем детей! Это я сказал!

Комментарий к Глава 48

Итак, ребята, как думаете, получится ли у Гастона помириться с Маттео? Или обида итальчнца окажется сильнее многолетней дружбы? Пишите ответы в комментарии! Люблю вас!)))

========== Глава 49 ==========

— Так где, по-твоему, может находиться Маттео? — поинтересовалась по пути моя девушка.

Мы шли по тротуару, держась за руки, но довольно быстро, а не так, как часто ходят влюбленные парочки.

— Когда злится, он всегда идет в городской спортзал, где выплескивает негативную энергию в бокс, — пояснил я.

— Бальсано занимается боксом? — опешила Нина.

— Не профессионально. Просто на уровне хобби. Начал где-то с шести лет, когда одна из мачех совсем уж достала. Мой друг никогда не ударит женщину, хотя иногда эти особы вели себя так, что просто руки чесались. Потому он и начал лупить боксерскую грушу, представляя на ее месте очередную мачеху. А после знакомства с Луной неоднократно представлял Симона или Себастьяна. Вот только меня пугает, что впервые на месте груши парень видит мою физиономию. Так что пойдем скорее.

— Не беспокойся. Я уверена, что Маттео простит тебя, как только ты ему все объяснишь.

— Надеюсь. Мы дружим чуть ли не с рождения и, за все это время, ни разу не ссорились так серьезно. Во всяком случае, я не доводил его до состояния, которое называю монстрическим.

— Монстрическим? Интересная игра слов.

— И это определение очень точно передает состояние Маттео, когда он в такой ярости. Как правило, мой друг, если злится, то все равно сохраняет определенное здравомыслие. Монстра в нем разбудить довольно сложно. Но, если тебе это удалось, беги со всех ног. Причем, вместе со всеми, кто находится в поле его зрения. Потому что взрывом по имени Маттео Бальсано накроет всех. Ну, кроме меня.

— Почему кроме тебя?

— Не знаю. Но факт в том, что только я всегда умел успокаивать того монстра, которого в нем будили. В этом состоянии Маттео подпускал к себе только меня. Хотя, на моей памяти, подобные случаи бывали всего дважды.

— И оба раза ты находил слова для того, чтобы загнать монстра в клетку?

— Не совсем. Тогда ему нужны были вовсе не слова, а поддержка. Я был для него чем-то вроде умиротворяющего талисмана. Стоял рядом, смотрел, как он мутузит боксерскую грушу, с выражением вселенской скорби на лице и так помогал приятелю успокоиться. Под моим взглядом он быстро терял свой запал. Но сейчас я право не знаю, что делать. Вряд ли, в моем случае, молчание прокатит. Но и оставить Маттео я тоже не могу. Нужно все ему объяснить, поговорить с ним…

— А ты уверен, что сейчас следует показываться другу на глаза?

— Я не брошу его на растерзание собственных демонов! В одиночку он себя уничтожит!

— Ладно. Хорошо. Если ты знаешь, на что идешь, я могу сказать одно: удачи.

— И что, даже ничего не посоветуешь?

— А что здесь можно посоветовать? Гастон, ты знаешь Маттео куда лучше, чем я. И ты такие приступы видел.

— Знаю. Но совершенно не представляю, как сделать так, чтобы он меня выслушал.

— А тебе, действительно, это так необходимо?

— В смысле?

— Ну, думаю, лучше не оправдываться. Вот, оправданий, Маттео, действительно, слушать не станет. Насколько я его знаю. Он их в принципе не слушает, а в гневе, тем более.

— Но что же мне делать?

— Знаешь, иногда бывает достаточно элементарного слова: «прости». Только произнести его ты должен со всей искренностью, на какую способен. Вспомни, в чем состояла твоя ошибка. Поставь себя на место друга.