Пятьдесят оттенков ярости (СИ)

— Действительно, — поддержала своего парня Луна. — Вшестером веселее. Тем более, раз у тебя дома все так печально…

— И не говорите, — согласилась Медина. — Моя мама, вообще, говорит, что мечтает избавиться от меня на Рождество. Мол, это будет означать мой скорый переезд от нее.

— Тогда тем более оставайся, — заявил я. — Дай ей понять, что сама не горишь желанием быть с ними. Ведь не горишь, правда?

— Конечно, нет, — удивилась Хим. — Если честно, я бесчисленное множество раз давала матери шанс. Но она всегда игнорировала мою протянутую руку. А теперь я просто устала и уже не жду ничего.

— Поэтому, думаю, нам стоит принять предложение, — поддержал ее Нико. — Мне кажется, здесь тебя ждет куда более приятное Рождество, чем в обществе матери и отчима.

При упоминании последнего девушка почти неуловимо передернула плечами. Ее возлюбленный ничего не заметил, А вот я сделал в уме еще одну зарубку: попросить Рауля накопать побольше информации об этом подозрительном типе.

— Да, пожалуй, ты прав, — кивнула тем временем Хим. — Но если только мы здесь никому…

— Никому вы не помешаете, — отмахнулся Маттео. — Этот дом частенько пустует. Ему нужна компания.

На том и порешили. После обеда мы, трое парней, отправились за елью, а девушки начали доставать украшения, которые Элена принесла из кладовки.

— Почему вы каждый год покупаете живое дерево? — поинтересовался Нико по дороге. — Разве не проще купить одно искусственное и ставить его постоянно?

— Безусловно, проще, — кивнул Маттео. — Вот только души в таком дереве нет. Как нет и того потрясающего хвойного аромата. А без этого и дух Рождества пропадает.

Затем, он улыбнулся и как-то отстраненно пробормотал:

— Мама очень любила живые ели.

Я молчал, потому что, в отличие от Нико, прекрасно понимал друга. Мне было доподлинно известно, с чем у него было связано такое желание каждый год ставить именно настоящее дерево. Мало, кто знает, что Маттео в раннем возрасте потерял мать. Сеньора Бальсано умерла от болезни сердца, не дожив двух недель до второго Дня Рождения сына. Мой лучший друг ее почти не помнит, но никогда не забудет, как весело она смеялась, наряжая ель к Рождеству, и с каким удовольствием вдыхала аромат. Он помнит, как мама наклонила одну из веток к его личику, как иголки смешно кололи ему носик. Помнит и сам аромат. А через несколько месяцев сеньора Бальсано умерла. С тех пор для Маттео архиважно наличие именно живой ели. Так он как будто вновь чувствовал связь с матерью. Анхелло к желанию сына относился с пониманием, поэтому запретил прислуге даже упоминать об искусственных деревьях. Интересно, а Луна знает об этом аспекте биографии своего возлюбленного? Он, вообще, не любит говорить о матери, но, как я успел убедиться, ради своей девушки готов стерпеть и не такое. С другой стороны, рассказать любимой о детской травме для него означает — продемонстрировать ей свою слабость. А на это мой лучший друг не пойдет даже под пыткой.

— Любила? — удивился неосведомленный Нико. — А что случилось?

— Она давно умерла, — коротко ответил Маттео.

— Прости, — смутился парень.

— Все в порядке, — отмахнулся мой лучший друг. — Просто не нужно задавать мне такие вопросы. Идем.

Через улицу от этого дома располагалась палатка, которая начинала работать перед Рождеством. Именно там можно было купить ель на любой вкус. Хозяин этой палатки — лесник, который может привозить деревья в неограниченных количествах. Маттео давно знал старика и даже неплохо общался с его старшим сыном, поэтому нет ничего удивительного в том, что он повел нас именно туда. Лесник как раз складывал новые ели в своей палатке. Очевидно, он еще не давал рекламы, потому что вокруг никого не было. Обычно, здесь в канун Рождества не протолкнуться.

— Эгей, Россарио! — позвал его Маттео.

Тот дернулся, поспешно обернулся и воскликнул:

— А, Маттео! Здравствуй. А я все думал: когда же ты придешь за свежей елью? Как раз вовремя — только что привез.

Раньше мне уже доводилось общаться с Россарио — ведь моя семья и семья Бальсано часто проводит праздники вместе. Это был высокий худощавый пожилой мужчина с черной кудлатой бородой, которая доходила до ворота простой хлопчатобумажной рубашки. Волосы на его голове были скрыты широкой панамой, лицо покрывала сеточка морщин, но карие глаза блестели, как черные жуки. Это был добрейший старичок, которого все любили. Вот и сейчас мы с Маттео не смогли сдержать улыбок при виде Россарио. Да и он тепло нас приветствовал.

— А это, как я понимаю, еще один ваш друг, ребята? — поинтересовался лесник, окидывая любопытным взглядом Нико.