Пятикнижие чудес советских евреев

Были засланы также многочисленные шпионы, которые воровали зарубежную техническую информацию сначала в атомной области, а затем и везде, включая электронику. Тем не менее, начиная с 70-х годов, наука и техника Западного мира двигалась вперёд намного быстрее, чем в СССР. Особенный провал обнаружился в компьютерной области. Чтобы поддерживать уровень военной техники, стали «воевать числом, а не умением» и создавать сотни исследовательских и проектных институтов с тысячами инженеров и научных сотрудников, причём там, где на Западе обходились десятками или сотнями специалистов. Соответственно в этой же пропорции возрос поток кандидатских диссертаций.

Эпизод 1. Кандидатская диссертация

Для евреев, желающих получить учёную степень, кроме обычных зависти и ограниченной компетентности окружающих коллег и членов учёных советов, которые проводили приём и защиту диссертаций, существовали особые повышенные требования. Хотя почти каждая еврейская диссертация была на порядок ценнее, чем остальные семь-восемь, из которых одна-две защищались взяткодателями из южных республик СССР, это почти никак не влияло на общий уровень требований к кандидатским диссертациям соискателей «коренных национальностей» в той или иной области науки, техники или медицины.

Поступив в очную аспирантуру Всесоюзного института (второй категории) строительных материалов – ВНИИСТРОМ, который находился в Красково Московской области рядом с Малаховкой, я попал в третье поколение соискателей кандидатской степени. Первое поколение состояло из действующих завлабов и завсекторов, и они после двенадцати или пятнадцати лет научных трудов и реального промышленного внедрения становились уже при мне кандидатами технических наук. Второе поколение было на 10–15 лет моложе, а третье – моложе на 25–30 лет. Евреи из второго поколения защищали свои диссертации уже через 9 – 10 лет. При этом начальники из первого поколения скрытно мешали защищать диссертации евреям из второго поколения, а третье поколение соискателей вызывало у начальников открытую неприязнь.

Если каждый кандидат наук должен был быть хорошим специалистом, то еврей «кандидат», а тем более доктор наук должен был быть ещё и упрямым бойцом.

Академик Пётр Петрович Будников был председателем Учёного совета силикатного факультета Московского Химико-Технологического Института им. Д.И.Менделеева (МХТИ), который я окончил в 1959 году. Когда я принёс ему мою кандидатскую диссертацию, Будников три раза пролистал 120 страниц машинописного текста и предложил мне защищать через годик сразу докторскую диссертацию, если я проделаю дополнительно некоторые инженерные испытания в заводских условиях.

Я ответил, что пока что я хочу стать кандидатом наук. Это было разумно, потому что завистники из института, где я делал диссертацию, разрушили мою опытную установку, одна многолетняя аспирантка украла мои рабочие журналы, а завлаборатории заявила, что у неё нет для меня позиции, т. е. я должен переходить в другую лабораторию с другой тематикой. Всё это потому, что я сделал все опыты и написал кандидатскую диссертацию фактически за один (второй год) трёхлетней аспирантуры, тогда как остальные аспиранты и соискатели этого института тратили на свои опыты по шесть и более лет.

После единогласной защиты моей кандидатской диссертации предстояла формальная процедура утверждения результатов голосования на учёном совете Силикатного факультета МХТИ им. Менделеева, так на-зываемым, Большим Советом. Он состоял из представителей всех факуль-тетских советов и нескольких светил науки из Академии наук, ректора, проректора и др. Большой совет заседал один раз в полтора или два месяца и утверждал по 20–30 кандидатских диссертаций, а также рассматривал разные методические материалы и образовательные программы. Участие диссертантов в заседании Совета было необязательным, но я сказал учёному секретарю института, что хотел бы присутствовать. К моему удивлению, он стал меня с жаром отговаривать, не приведя каких-либо доводов. Однако я решил присутствовать.

Утверждение проходило в малом актовом зале МХТИ. Учёный секретарь скороговоркой зачитывал имена и фамилии диссертантов, их оппонентов и темы диссертаций. Никто его не слушал. Большинство членов Совета разговаривали друг с другом или что-то читали. Потом членам Совета раздали бюллетени для голосования и всех лишних попросили выйти за дверь. Подсчёт бюллетеней и оформление протоколов заняли полтора часа. Когда я вместе с десятком других соискателей зашёл обратно в зал, то я увидел красного как рак Учёного секретаря и несколько спорящих друг с другом членов Совета.