Пятиозерье

Разговор предстоял серьёзный. Надо подобрать слова простые, но убедительные, чтобы Ленка не хохотнула низким смехом, не похлопала по плечу и не сказала сочувственно: «Это всё жара и отсутствие мужчины! Рецепт простой: сейчас искупайся, а вечером приходи ко мне на посиделки — тут один мальчишечка из второго отряда созрел, пора урожай собирать…»

Но убедительных слов она придумать не успела. Подошла девочка, отделившись от тянувшихся с полдника подружек. Лет десяти-одиннадцати, пухленькая, в футболке с изображением главных персонажей фильма «Титаник».

Света её знала, и знала хорошо… Но вспомнить имя не смогла.

"Пройдёт, всё сейчас пройдёт, — подумала она, — главное — не подавать вида… Улыбнулась девочке приветливо, не сказав, однако, ни слова.

Та заговорила сама:

— Светлана Игоревна… я… вы тогда спешили… я хотела…

«Нина Виноградова! — обрадованно вспомнила Света. — Точно, что-то она хотела тогда сказать, но было не до неё».

— Что случилось, Ниночка?

— Понимаете, я… в конце тихого часа… в общем, я там случайно шла, у Старого дома, и… в общем, случайно заглянула в окно библиотеки… ну, нечаянно…

Девочка замялась ещё больше, а Света подумала: «При Ниночкином росте в окно библиотеки случайно никак не заглянешь. Старый дом хоть и одноэтажный, но стоит на склоне, фундамент разной высоты — наиболее высокий как раз под той стеной, где окна библиотеки. Девочке наверняка пришлось использовать как ступеньку какой-нибудь выступ фундамента».

Но заострять внимание на этой несообразности Света не стала. Случайность так случайность.

— И что же ты там увидела? Библиотека тогда была закрыта.

Ниночка округлила глаза и сообщила громким драматическим шёпотом:

— Там сидел ЧЕ-ЛО-ВЕК! — Потом добавила не столь театрально: — Мальчишка… — В тоне её сквозило: ну что ещё можно ждать от этих мальчишек?

Света спросила медленно, с запинкой, словно не желая услышать ответ:

— Ты… его знаешь?

— Не знаю! Имени не знаю… Но встречала… Он один такой во всём лагере — голова белая, как… как простыня накрахмаленная…

Света ничего не ответила. Вообще никак не отреагировала.

Нина постояла молча, глядя на закушенную губу и смотрящие в никуда глаза библиотекарши. Спросила нерешительно:

— Ну, я пойду?

Света наклонила голову, по-прежнему молча.

Из прострации её вывело появление Астраханцевой, Та, наоборот, пришла возбуждённая, переполненная злым азартом — тонкие губы то и дело расползались в кривоватую усмешку, глаза блестели.

Ленка тоже искала Свету — поделиться распиравшим её радостно-мстительным удовлетворением. Выслушивать смутные подозрения — а тем более вдумываться в них — воспитатель Астраханцева Е. А. не была настроена.

09 августа, 17:37, подсобка Степаныча

Чубайс насторожился.

За дверью послышались шаги. Кто-то неуверенно ковырялся в замке, но это был не Степаныч. Рыжий охотник прижался к косяку, готовый мгновенно проскользнуть в образовавшуюся щель.

— Замок новый повесишь. — Голос начальника лагеря звучал почти спокойно, но пальцы подрагивали и пытались повернуть ключ не в ту сторону. — Сдаётся мне, что он тут прячет кое-что…

— Дайте я попробую, — сказал Володя, потянувшись к связке ключей.

Горловой отступил на шаг, глядя, как его дальний родственник уверенно отомкнул замок и потянул на себя дверь. Она отворялась медленно и неохотно. Степаныч в таких случаях всегда давил на ручку, приподнимая и выравнивая слегка перекошенное дверное полотно. В увеличивающуюся щель стала протискиваться рыжая кошачья голова.

И тут струна лопнула.

Удар ногой был неожиданным и яростным — дверная ручка выпрыгнула из руки Володи. Он отчётливо услышал хруст в зажатом между дверью и косяком кошачьем тельце, за мгновение до того, как из горла Чубайса вырвался глухой хрип и когти судорожно заскребли по бетонному полу подсобки.

Обернувшийся Володя испуганно шарахнулся от бешеного оскала Горлового — мелькнул обрывок мысли, что начлаг свихнулся от постоянной жары, и новый тяжёлый замок, стиснутый в его руке, полетит прямиком в Володину голову.

Но начальника интересовал лишь кот — с мстительно-радостным упоением Горловой наблюдал, как затихают конвульсивные движения. Первый хрип оказался и последним, больше Чубайс не издал ни звука.

Заговорил начальник с ледяным спокойствием, и это испугало Володю ещё больше.

— Заверни потом падаль во что-нибудь, возьми лопату и зарой за оградой, возле свалки. Да поглубже, не просто чуть присыпь, нечего тут антисанитарию разводить.

Начальник говорил не оборачиваясь, глядел на тонкую и тягучую струйку крови, тянущуюся из раскрытой пасти кота. И — улыбался. Улыбка чем-то напоминала окровавленный оскал Чубайса.

Исполнить роль могильщика Володе не пришлось,

Как только протестующе заскрежетавшая дверь вновь начала приотворяться, кот зашевелился. Поднялся. А потом двинулся на них. И два рослых мужчины отступили, испуганно отодвинулись от этого движения.