Пятисотлетняя война в России. Книга первая

На Западе удалось купить без особого труда и за четверть цены (три миллиона долларов) американский истребитель-бомбардировщик «Фантом». Советские специалисты, осмотрев машину, были поражены ее электронной насыщенностью. Имея примерно равные с советскими машинами подобного класса аэродинамические и маневренные характеристики, «Фантом», благодаря своей электронике, имел возможность обнаружить и уничтожить советские самолеты намного раньше и на гораздо большей дистанции. И ни одного узла из его аппаратуры обнаружения, электронного противодействия и поражения советская промышленность была не в состоянии даже скопировать.

Старая болезнь, начавшаяся от исторических сталинских слов об электронике как «о чуждой марксизму жидовской лженауке», оказалась хронической и неизлечимой.

Поражающая свой эффективностью американская ракета воздушного боя «Скайуиндер» была тоже без особого труда приобретена на Западе за полцены (позднее выяснилось, что и еще дешевле — разведчики тоже всегда «выкраивали» себе на черный день). А две другие ракеты вообще достались почти даром — от вьетнамских партизан, укравших их прямо из-под крыльев американских истребителей на какой-то базе в Южном Вьетнаме.

Советские специалисты, которые постоянно мечтали посмотреть схему наведения этой ракеты, осуществили свою мечту и… скорбно поджали губы. Да,　схема была простой, как грабли. Американцы вообще никогда не любили сложностей, породив даже национальную поговорку «он недостаточно умен, чтобы делать простые вещи». Все это было так. Но в основу схемы наведения входили микролампы, которые Советский Союз при всем своем желании производить не мог. Для этого понадобилось бы на два порядка повысить вакуум в системах на заводах, построенных в свое время заключенными и стройбатовцами.

А американцы, как бы издеваясь, продают советской разведке весь комплект чертежей (вагон) и все технологические карты производства атомных подводных лодок-ракетоносцев типа «Джордж Вашингтон». Стройте, ребята, веселитесь. Ах, как все тогда были возбуждены. На каждом листе американский гриф «Топ сикрет!» и два наших: «Совершенно секретно! Особой Важности», фиолетовые штампы с двумя нулями и прочая экзотика. Сам Брежнев принимал двух парней из ПГУ, которые организовали покупку и доставку всей этой горы макулатуры до Москвы, и вручил им по звезде Героя.

На проверку оказалось, что даже и говорить об этом не стоило. Достаточно только вспомнить, что единственным в мире погибшим ракетоносцем оказался построенный в СССР ракетоносец именно этой серии, которую в судостроительных кругах так и прозвали — «Иван Вашингтон».

Все эти игры стоили громадных денег, не принося либо никаких результатов, либо откровенный вред. Это уже была традиция. Сильно ли помогло стране, что разведка в свое время точно установила дату нападения на СССР — 22 июня?

Скверным во всем деле было то, что разведчики так привыкали к жизни на Западе, что возвращались домой с огромной неохотой, надеясь, что период пребывания на родине будет кратковременным, а если такой надежды не было, то просто отказывались возвращаться. При этом либо скрывались, либо шли сдаваться. Трудно назвать страну, где бы подобное не произошло в андроповские и постандроповские времена.

Но, как ни странно, все это никак не отразилось ни на карьере самого Андропова, ни на карьере начальника ПГУ генерала Крючкова, которого Андропов тащил за собой по служебной лестнице со времен подавления венгерского восстания в 1956 году. Это, видимо, происходило, во-первых, потому, что бегство на Запад номенклатурных сынков, составляющих основную массу сотрудников внешней разведки, не очень беспокоило саму номенклатуру, уже морально готовую последовать их примеру, а, во-вторых, еще и потому, что фронт тайной войны на Западе, несмотря на всю его романтичность, все-таки считался вспомогательным по сравнению с глобальным фронтом глобальной тайной войны, бушевавшей внутри страны.

В своем неугомонном желании спасти родину и в упоении от успехов на Кавказе Андропов решил сделать следующий шаг. В качестве цели для следующего удара он выбрал Московский Горком Партии, возглавляемый членом Политбюро ЦК Гришиным — паханом московской номенклатуры.

Предшественником Гришина на посту первого секретаря МГК был некий Егорычев, также погрязший по уши в коррупции, но мечтавший подняться　на уровень большой политики. А потому он регулярно слушал лекции о кознях мирового сионизма и постоянно консультировался на эту тему с КГБ, который, в свою очередь искал способ свалить Егорычева и посадить на его место андроповского человека.

Именно на борьбе с мировым сионизмом Егорычев и сгорел. Как-то на совещании в Политбюро в присутствии Брежнева, когда на Ближнем Востоке бушевала (в 1973 году) очередная война, Егорычев, хлебнув коньяка больше обычного, предложил десантировать на Синайский полуостров советскую морскую пехоту и начать марш на Тель-Авив.