Пятизвездочный миллиардер

Рутинные задачи успокаивали, и галочка против каждого пункта в списке намеченных дел наполняла глубоким удовлетворением, укрепляя веру в себя. В ту неделю Инхой ходила на занятия йогой дважды в день, в обед и вечером, и после каждого, лежа на коврике в тихом зале с приглушенным светом, наслаждалась ощущением покоя, уверенности и силы, разливавшимся по телу. Интенсивность упражнений доставляла ей удовольствие, и даже йогические ритуалы и мантры, прежде не вызывавшие особого доверия, теперь казались важными и основательными. У нее был хороший сон, и когда наконец поступило приглашение Уолтера на фольклорный концерт, она сумела не разволноваться. Инхой сказала себе: он хочет сгладить возникшую неловкость и подтвердить дружескую, но чисто деловую суть наших отношений. Правда, еще мелькнула мысль о его желании покаяться за учиненный в Пекине бестактный допрос, чтобы достичь большей близости между ними. На последнее рассчитывать не приходилось, но крохотная вероятность этого все же существовала, и выковырнуть мысль о том никак не удавалось.

Кафе «État d’âme»[97], тесное помещение на первом этаже бывшего склада, располагалось неподалеку от художественных галерей и колонии живописцев, обитавших в районе Хункоу на берегу Сучжоу Крик. Зал был полон молодыми мужчинами и женщинами, которые выглядели перепутавшими век хиппи. В яркой стремительности шанхайских улиц они бы смотрелись аномалией, но сейчас Инхой в своей элегантной повседневной одежде – черный брючный костюм, туфли на высоком каблуке – чувствовала себя тут чужеродным элементом. Она поддерживала вежливую беседу с Уолтером и хозяином кафе, длинноволосым молодым мужчиной в маленьких круглых очках. Инхой уже хорошо освоила профессиональную манеру общения с верным балансом радушия и отстраненности.

Молодой певец исполнял простые композиции о любви, аккомпанируя себе на гитаре или синтезаторе. Он не был выдающимся музыкантом, но прекрасный голос его мгновенно завораживал и уже не отпускал, всякая идеально взятая нота истекала легко и естественно, будто птичье пение. Медленные тихие мелодии тревожили, тексты повествовали о простодушии и чистоте радостной юности, ныне бесследно сгинувшей. Казалось, певец хочет поделиться своей болью, намеренно раня слушателя печалью и горем. Инхой узнала эту опустошенность во взгляде, и у нее перехватило горло, как случилось в Пекине. Она сделала несколько глубоких вдохов по системе йоги, сумев овладеть собой.

– Сколько ему лет? – шепотом спросила Инхой владельца кафе.

– Я думаю, мы ровесники, значит, двадцать пять – двадцать шесть. Когда-то он был поп-звездой.

Парень выглядел лет на четырнадцать, но печаль его казалась вековой.

– Надо заполучить его на мой благотворительный концерт, – сказал Уолтер. – Парень соберет уйму народа.

После концерта он настоял на том, чтобы самому отвезти Инхой, собравшуюся взять такси. Она решила не спорить и тем самым показать, что между ними нет никакой неловкости, их отношения восстановлены в прежних рамках.

– Только сперва надо заехать в спа-салон, – сказала Инхой, вспомнив, что оставила в кабинете стопку резюме кандидаток на должность управляющей.

Очень хорошо, подумала она, закончить вечер на деловой ноте и развеять всякие сомнения, если они имеются, в том, что мысли ее заняты работой и в планах еще потрудиться дома. Пусть не думает, что она рассчитывает на поздние посиделки в баре. Никто не нуждается в его компании на всю ночь. Ей не одиноко.

По тихим улицам доехали спокойно.

– Очень стильно, – сказал Уолтер, разглядывая деревянную маркизу над входом в салон.

– Я купила ее на рынке Чатучак в Бангкоке. Доставка обошлась в целое состояние.

– Оно того стоило. Мне пойти с вами?

– Нет, не беспокойтесь. Я буквально на секунду, только кое-что заберу.

Салон был темен, лишь полоска света под дверью служебного помещения. Но и она тотчас погасла. Входная дверь оказалась незапертой. В холле Инхой едва не столкнулась с бывшей управляющей.

– Фиби? Что ты здесь делаешь?

Та помотала головой:

– Ничего.

– Девушки сказали, ты ушла совсем. В таком случае надо было сдать ключ. Ты понимаешь, что не имеешь права тут находиться?

– Я кое-что здесь оставила. И пришла забрать.

– Если ты что-нибудь украла, я не замедлю обратиться в полицию. У меня есть все твои данные.

Фиби пожала плечами:

– Мне все равно.

В полутьме Инхой разглядела, что девушка что-то прячет в руке.

– Что у тебя там?

– То, за чем я пришла. Это мое, не ваше. – Фиби разжала ладонь, показав синий брелок в виде кошки, которая, вскинув палочки-хаси к усатой мордочке, поедала пластиковую лапшу.

Она вновь сомкнула пальцы и шагнула к двери, но вдруг замешкалась. На улице стояла машина с работающим двигателем. В желтоватом свете уличного фонаря виднелся профиль Уолтера, разрезанный тенью. Она так испугалась, будто увидела полицейскую машину, подумала Инхой и вдруг поняла, что перед ней нелегалка, девчонка из провинции, подделавшая документы.