«Пятнадцать радостей брака» и другие сочинения французских авторов XIV-XV веков

Специфика поэтических источников, их многозначность и неоднородность делают воспроизведение концепции куртуазной любви весьма непростой задачей. Не случайно разные специалисты истолковывают ее смысл и эволюцию не всегда одинаково. Не вдаваясь в характеристику историографических споров, охарактеризуем этот феномен, придерживаясь в основном его трактовки, предложенной Ж. Дюби, одним из авторитетнейших современных исследователей средневековой французской культуры.

Исходный принцип куртуазной коллизии — поклонение неженатого рыцаря знатной матроне — супруге сюзерена этого рыцаря (или же какого-либо другого высокопоставленного властителя). Очень важный (сплошь и рядом — важнейший) стимул этого поклонения — телесное влечение рыцаря к Даме. (Иногда, правда, такое влечение как бы перекрывается преклонением рыцаря перед душевными достоинствами Дамы как таковыми, а любовь к ней выступает как абстрактная «любовь к любви», однако этот вариант — скорее исключение, а не правило.) Конфликт обусловливается тем, что реализовать это влечение почти немыслимо: Дама обязана блюсти верность мужу, рыцарь не смеет оскорбить ее насилием, вассальная верность сюзерену требует от него величайшей осторожности. Тем не менее рыцарь не в силах совладать со своей страстью, Даме лестно быть окруженной поклонением, и даже ее супруг небезразличен к этой славе жены.

Правила игры требуют соблюдения определенного ритуала. Настойчивому и верному поклоннику со временем может быть разрешено прикоснуться к подолу платья Дамы, поцеловать ей руку, даже заключить ее в объятия. Все это — при условии послушания Даме, готовности выполнять все ее желания — от чтения стихов известных трубадуров или труверов до совершения в ее честь подвигов на турнирах, в борьбе против обидчиков ее мужа или же в дальних странствиях, где рыцарь «во имя Дамы» защищает слабых, побеждает злодеев и сражается с истинными или выдуманными противниками. В конечном счете Дама может дозволить поклоннику даже «возлечь» с нею. Но и в этом случае, обнимая лежащую в его объятиях возлюбленную, рыцарь не смеет овладеть ею, если только она сама этого не позволит. Ситуации, при которых, как это рассказывается в составленной в XIII в. биографии одного из трубадуров, пригласившая своего поклонника донна «подняла полу платья, вскинула его до самой шеи и упала на кровать», представляли явное нарушение куртуазного ритуала.

Нетрудно видеть, что этот ритуал воспитывал чувства. Он заставлял женщину дорожить честью, сдерживать чувственность, требовать от мужчины уважения к ее личности. Еще резче изменялся при соблюдении куртуазного ритуала кодекс мужского поведения. Вместо грубого овладения женщиной мужчине предписывались самоотверженное выполнение ее желаний, умение быть «вежественным», забота о развлечении Дамы и — что особенно важно — душевное самосовершенствование.

В результате всего этого вызревали новые представления об идеальном облике мужчины и женщины и их взаимоотношениях. Половая страсть не сводилась только к телесной. Соитие выступало как венец сближения, а не его единственное оправдание. Половое влечение наполнялось более сложным психологическим содержанием, его обязательным элементом становилось признание душевных достоинств партнеров. Каждый из них побуждался к самосовершенствованию ради другого. Возникало то, что мы привыкли называть любовью в собственном смысле этого слова.

Конечно, все это поначалу существовало лишь как тенденция, действовавшая преимущественно в «мире воображения». Воплощение этого идеала в повседневной жизни встречалось не часто. Но и оставаясь несбыточным идеалом, рыцарский культ Дамы играл немаловажную роль. Будучи элементом так называемого «Овидианского возрождения» XII в., он вливался в процесс высвобождения личности и роста самосознания индивида, смыкался с переосмыслением ценностных ориентации, способствовавших одухотворению земных (а не только загробных) радостей. Все это подготавливало идейные и ментальные предпосылки для изменения взаимоотношений полов и для улучшения статуса женщины.

Приниженность женщины, неравноправие по сравнению с мужчиной — характерные черты христианской модели мира. «Созданная» в качестве «помощника» мужчине и лишь потому, что «нехорошо быть человеку одному» (Бытие, 2, 18), женщина, согласно христианскому вероучению, тем более обязана была подчиняться мужчине, что именно она, действуя «по наущению Сатаны», явилась непосредственной виновницей первородного греха. В рамках средневекового общества, в котором военный класс господствует над всеми мирянами, супрематия воина-мужчины нашла в христианской концепции мироздания как нельзя более подходящее оправдание. Преодолеть представление о неравноправии мужчины и женщины средневековый мир не сумел до конца своего существования. Однако в разные периоды это представление обретало различные формы.