Пятнадцатилетний капитан

Имя Дик, уменьшительное от Ричарда, было дано подкидышу в честь сострадательного прохожего, который нашел его и доставил в воспитательный дом. Фамилия Сэнд[11] служила напоминанием о месте, где был найден Дик, о песчаной косе Сэнди-Гук в устье реки Гудзона, у входа в Нью-йоркский порт.

Дик Сэнд был не очень высок, но крепко сколочен, темноволос, с голубыми решительными глазами. Трудная работа моряка уже подготовила его к предстоящим житейским битвам. Его умное лицо дышало энергией. Это было лицо человека не только смелого, но и способного дерзать.

В пятнадцать лет он умел уже принимать решения и доводить до конца всё то, на что решился. В отличие от большинства своих сверстников Дик был скуп на слова и жесты. В возрасте, когда дети еще редко задумываются о будущем. Дик осознал свою участь и пообещал себе «стать человеком».

И он добился своего; он был уже взрослым мужчиной, когда его сверстники оставались еще детьми. Ловкий, подвижный и сильный, Дик был одним из тех одаренных людей, о которых можно сказать, что они родились с двумя правыми руками и двумя левыми ногами; таким образом, что бы они ни делали, им всё было «с руки», и с кем бы они ни шли, они всегда ступали «в ногу».

Уже было сказано, что Дик вырос в воспитательном доме. Четырех лет он уже научился читать. В восемь лет он поступил юнгой[12] на судно, совершающее рейсы в южные страны; к морю его тянуло с младенчества.

На корабле он стал изучать ремесло моряка. Судовые офицеры хорошо относились к пытливому мальчугану и охотно руководили его занятиями.

Тот, кто с детства знает, что труд есть закон жизни, кто смолоду понял, что хлеб добывается только в поте лица, тот способен к подвигу, потому что в нужный день и час у него найдется воля его выполнить и силы для этого.

Капитан Гуль, командовавший кораблем, на котором служил Дик, обратил внимание на способного юнгу. Бравый моряк полюбил смелого мальчика, а вернувшись в Сан-Франциско, рассказал о нем судовладельцу. Тот заинтересовался судьбой Дика, определил его в школу и помог окончить ее.

Дик жадно поглощал знания. Особенно его интересовали география и история путешествий; он очень сожалел, что в школе не преподавали высшей математики и теории навигации.[13] Окончив школу, он поступил матросом на китобойное судно Уэлдона. Дик знал, что «большая охота» — китовый промысел — не менее важна для воспитания настоящего моряка, чем дальние плавания. Служба на китобойном судне была лучшей практикой для юноши, готовившегося к чреватой неожиданностями профессии моряка. К тому же, этим судном был «Пилигрим», плававший под командой его покровителя — капитана Гуля. Таким образом, молодому матросу были обеспечены на и лучшие условия.

Стоит ли говорить, что юноша был глубоко предан семье Уэлдон, которой он был стольким обязан? Легко представить себе, как обрадовался Дик, когда узнал, что миссис Уэлдон с сыном совершат переезд на «Пилигриме». Миссис Уэлдон в продолжение последних лет заменяла Дику мать, а маленького Джека он любил, как родного брата.

В свою очередь и миссис Уэлдон знала, что она может всецело положиться на преданность Дика. Она охотно доверяла ему маленького Джека. Ребенок льнул к Дику, понимая, что «старший братец» любит его.

Плавание в хорошую погоду в открытом море, когда все паруса поставлены, оставляет матросам много свободного времени. Дик всё свободное время отдавал маленькому Джеку. Молодой матрос развлекал ребенка, показывал ему всё интересное в морском деле.

Миссис Уэлдон без страха смотрела на то, как Джек взбирался на мачты и стрелой скользил по снастям вниз на палубу. Дик Сэнд всегда был рядом с ребенком, готовый поддержать его, если бы слабенькая ручка пятилетнего Джека вдруг дрогнула. Упражнения на вольном воздухе шли на пользу ребенку, только что перенесшему тяжелую болезнь; морской ветер и ежедневная гимнастика быстро возвратили здоровый румянец его побледневшим щечкам.

В таких условиях совершался переход из Новой Зеландии в Америку. Не будь восточных ветров, у экипажа «Пилигрима» и пассажиров не было бы никаких оснований к недовольству.

Однако упорство встречного ветра не нравилось капитану Гулю. Ему никак не удавалось выправить курс корабля. К тому же он опасался на дальнейшем пути попасть в полосу штилей у тропика Козерога, не говоря о том, что экваториальное течение могло еще отбросить его на запад.

Капитан беспокоился главным образом о миссис Уэлдон, хотя и сознавал, что он не повинен в этой задержке. Если бы неподалеку от «Пилигрима» прошел какой-нибудь трансокеанский пароход, направляющийся в Америку, он непременно уговорил бы свою пассажирку, пересесть на него. Но, к несчастью, «Пилигрим» находился под такой высокой широтой, что трудно было надеяться встретить пароходы, следующие в Панаму. Да и сообщение между Австралией и Новым светом в то время не было столь частым, каким оно сделалось впоследствии.

Капитану Гулю оставалось только ждать, пока погода не смилостивится над ним. Казалось, ничто не могло нарушить однообразия этого морского перехода.