Пятнадцатый пассаж (СИ)

- Я тоже. И я знаю, что по доброй воле вы никогда бы Ветра не отдали. Так что?

- Я не намерен впредь тратить ни своего времени, ни времени Варвары Львовны на то, что не имеет смысла. Ее репутация, как вы понимаете, пострадать не должна. И ежели станут болтать, я вынужден буду... - Гешвенд не договорил, резко развернувшись, чтобы уйти.

- Да погодите же вы! - выкрикнул Щербатов. - О мадемуазель Игнатьевой и без того болтают которую неделю. Теперь вы отдаете мне Ветра. Это не останется незамеченным.

- Именно так, - хмыкнул Гешвенд. - Станет ясно, что слухи не имеют оснований. Даст бог, быстрее забудется.

- Для слухов не нужны основания! - кипел князь.

- Верно, Михаил Александрович. Не нужны. Но все будут знать, что штабс-капитан об этот орешек зубы пообломал. А обсуждать мою персону куда как интереснее, чем будущую супругу титулярного советника Шишкина, или как бишь его!

Лицо Щербатова стало серьезным.

- Отчего мне кажется, что вам небезразлично замужество маленькой модистки? Вот что, Гешвенд. Ветра пока оставлю у себя. И если вам понадобится помощь...

- Подите к черту, Щербатов!

Пассаж четырнадцатый. Предпоследний

- Сударь! Сударь!! Да-да, к вам обращаюсь, - кричал Щербатов с мостовой импозантному господину средних лет в коричневом сюртуке, шелковом цилиндре и с тростью в руках, прогуливающемуся вдоль крыльца лучшей в городе кондитерской. - Не откажите в любезности.

Титулярный советник Кирилл Матвеевич Пышкин, а это был именно он, озадаченно приподнял брови, отчего лицо его стало казаться несколько более комичным, чем было на самом деле. Но вслух ответил:

- Чем могу быть полезен, сударь?

- Да вот конь мой захромал. Думаю, камень под подкову попал. Придержите за уздцы, а я посмотрю.

Господин Пышкин поморгал несколько раз и обернулся ко входу в кондитерскую, возле которой дожидался невесты. Он сопровождал ее везде и повсюду. Дел перед свадьбой было предостаточно, и Варенька настаивала на том, что нуждается в его помощи в любом из них. Либо в обществе госпожи Пышкиной, что сути не меняло. Она совсем перестала выходить из дому в одиночестве. И всякий человек уверен был бы в том, что происходит нечто невразумительное, но не титулярный советник Кирилл Матвеевич. Он пребывал в мечтательно-романтическом расположении и столь большое внимание своей невесты к его семье принимал за желание Варенька поскорее в нее войти.

Коней господин Пышкин искренно не любил. Ужасные животные, так и норовившие угодить ему копытом в колено. Мальчишкой он весьма серьезно пострадал. С тех пор лошадей опасался.

Но к вежливому офицеру на дороге все же подошел.

- Экая животина, - пробормотал он, обращаясь то ли к Щербатову, то ли к коню.

- Да, конь знатный, - подтвердил князь. - Почитай друг. А ежели другу больно - надо помочь. Как думаете? - он вручил Пышкину поводья и, вместо того, чтобы заняться копытом, принялся разглагольствовать, придерживая фуражку от шквального ветра: - Мы с ним к морю проехались. Погоды нынче стоят изумительные, располагают к прогулкам. Вот, полагаю, где-то там мой Паладин и подхватил камень. А вы верхом ездите?

- Мне по должности, к счастью, необходимости нет. Папенька когда-то конюшню держал, да как-то все недосуг было, - засмущался Пышкин. - А в сущности, знаете ли, для здоровья нет ничего полезнее пеших прогулок. Уж коли чего срочного, так на то извозчик всегда найдется.

О том, что не содержал выезда, он болтать не собирался, само как-то вырвалось.

Меж тем, покуда он болтал, из-за угла кондитерской показался штабс-капитан Гешвенд, нисколько не обращавший внимания на чудесный спектакль, разыгрываемый отныне лучшим другом, но только на дверь в кондитерскую. Очень скоро в ней появилась Варя. В блестящей атласной юбке с множеством кружевных оборок и новом капоре, она привлекала к себе взоры прохожих и с улыбкой кивнула двум знакомым дамам, прошедшим вдоль улицы. Максим Максимыч оборок не разглядывал. На кивающих «свидетельниц» внимания не обращал. Ему было некогда. Он быстро подскочил к крыльцу, подхватил не успевшую и рта раскрыть барышню на руки и, развернувшись, скрылся за углом здания.

К тому времени мадемуазель Игнатьева уже пришла в себя и разразилась гневной речью, которая сопровождалась звонкими оплеухами.

- Вы несносный нахал! Немедленно верните меня обратно! Ежели господин Пышкин прознает - он вызовет вас на дуэль! И тогда вам несдобровать.

- Премного благодарен за ваше беспокойство о моей персоне, - кивнул Гешвенд, подставляя под удар другую щеку. - Но это лучше - быть продырявленным вашим женихом, чем прожить остаток жизни, зная, что погубил вашу.

- Да что вы знаете! По какому праву вы позволяете себе... - она перевела дыхание и выкрикнула: - Думаете, коль я простая модистка, то вам позволительно не разводить политесов?

- Будете удивлены, если я скажу вам, что не думаю вовсе? - буркнул штабс-капитан и поставил ее на мостовую возле кареты. Раскрыл дверцу и кивнул. - Садитесь, а не то запихну вас самолично.