Пятничная я. Умереть, чтобы жить (СИ)

Аккуратно, кончиком ножа подцепив королевское кольцо, проклятый маг затолкал его обратно в магический мешочек, выпрямился, глянул на Янис-Эль победно, а после, коротко размахнувшись, саданул рукоятью ей прямо в висок.

Когда она сумела разлепить глаза, то предсказуемо обнаружила себя в окружении иномирного ничто, в которое обычно попадала, когда умирала или оказывалась в отключке по той или иной причине. Янис-Эль села и огляделась. На этот раз тут не было вообще никого — ни черного черта, ни белоснежного ангела, ни даже мудро половинчатого черно-белого кота-жиробаса. Цвет вообще ушел из этого странного места и лишь густые бордово-красные капли крови, которые все еще падали у Янис-Эль с лица, яркими бусинами повисали между ничем и ничем, окрашивая собой окружающую нереальность. Янис-Эль встала и двинулась куда-нибудь подальше от их скопления. Идти было странно. Все вокруг выглядело одинаково никаким. В какой-то момент Янис-Эль и вовсе решила, что это не она идет из абстрактного пункта А в некий пункт Б, а поверхность под ней вращается, сама подстилаясь под ноги. Так, как подстилается под лапки белке поверхность колеса, в котором она будет бежать, пока не сдохнет…

Янис-Эль глянула вниз и увидела, что у нее нет ног и рук, зато действительно наличествуют четыре маленькие лапки. «Не зря говорят, что мысль материальна, — подумала она вяло, — я что, теперь и правда белка?» Но тощий нежно-розовый хвост, который она обнаружила на собственной заднице, когда попыталась осмотреть себя, указал ей со всей очевидностью, что она ни разу не белка, а опять-таки мышь. Это как-то сразу успокоило. Мышью быть — горя не знать. Мышь в норку — деду в репку… От бабки…

За углом (хотя это и было очень странно — ну откуда в нереальности, лишенной всего материального, углы?) обнаружилась здоровенная кровать. Янис-Эль подошла к ней и уцепилась лапками за свисавшее к полу одеяло. Пока она с сопением лезла наверх, по-прежнему пачкая все своей темной кровью, пространство вокруг словно бы заросло. Сначала полом с ковром и потолком с люстрой, потом мебелью у стен, а в конце и самими стенами, в которых цветами распустились двери и окна со звездной ночью за ними.

Когда помещение окончательно сформировалось, Янис-Эль как раз долезла до верха и тут же наткнулась на чью-то крупную расслабленную руку. Следуя вдоль нее, она забралась на грудь спящему. Очевидно, человеку. Но может и эльфу…

Несмотря на общую заторможенность и вялость, Янис-Эль захотелось рассмотреть, кто же ей привиделся в этом странном сне, и она побрела в сторону примятой головой подушки. Человек — все-таки, судя по массивности тела, это был именно человек, а не эльф — лежал так, что заглянуть ему в лицо было трудновато. Янис-Эль подобралась как могла близко, цепляясь коготками за ткань и по-прежнему оставляя на ней мелкие кровавые следы. Человек шевельнулся, Янис-Эль замерла. Человек потянул на себя одеяло, пряча выставленную руку, которая, как видно, замерзла, и вместе с одеялом двинулась в путь и Янис-Эль. Дело кончилось тем, что она подъехала к лицу спящего вплотную и случайно усами пощекотала его прямо под носом. Тот чихнул, раскрыл свои пугающе черные глаза… и вдруг заорал так, что у бедной маленькой Янис-Эль заложило не только уши, но и весь мозг целиком.

Что приключилось дальше, она своим оцепенелым от силы звуковой волны умишком просто не восприняла. Все вокруг вдруг всклубилось, взметнулось и понеслось. Одеяло отлетело куда-то в сторону, как ковер-самолет унося с собой и Янис-Эль, а когда она выбралась из-под него, в комнате уже никого не было. Только в стене, в том месте, где недавно было окно, зиял пролом словно после попадания ракеты или артиллерийского снаряда — края почернели и вроде даже оплавились…

Янис-Эль осторожно подобралась к этой непонятной дыре. Но за ней ничего не было, кроме далекого неба наверху и близкого, но куда более опасного моря, бившегося о скалы внизу. Опять навалилась апатия, и, пожав своими мышиными плечами, Янис-Эль побрела обратно — туда, где уже размывались в бесцветном и беззвучном ничто стены комнаты, мебель, ковры и кровать… Лишь цепочка из капель крови, которую оставила за собой Янис-Эль, когда шла сюда, так и висела алыми каплями в пространстве. Своей мышиной лапкой она тронула одну из них, и кровавый шарик тут же лопнул с приятным хлопком. Янис-Эль тронула еще один — и произошло то же самое. Игра показалась забавной, и Янис-Эль стала по очереди лопать все капли. Так, как лопают на специальном упаковочном целлофане ряды вздутых для мягкости пузыриков — бездумно и расслабленно.

А потом вдруг кто-то ухватил ее за шкирку и поднял высоко-высоко вверх. Янис-Эль, по-прежнему пребывая в странно заторможенном состоянии, даже не сопротивлялась, повиснув полудохлой тушкой.

— Да-а-а… — сказал неизвестный, которого Янис-Эль увидеть никак не могла. — Получилось. И ведь действительно все просто оказалось…

— Опять ты мучаешь животных, Кин? — раздалось сбоку, и чьи-то заботливые ладони приняли Янис-Эль в свою теплую лодочку. — Бедненькая. И кровь идет. Полечи!