Пятницкий

Уже лежа в постели и перекинувшись короткими замечаниями с Отто Вильгельмовичем, человеком, уж никак не страдающим многословием, Пятницкий понял, что заснуть ему сегодня будет очень трудно. Он продумывал и анализировал все услышанное от Тельмана и мысленно готовил возражения против ультрареволюционной фразеологии некоторых руководителей КПГ. Он обратился за советом к Владимиру Ильичу. Ему казалось, что именно в работе Ленина «Детская болезнь «левизны» в коммунизме», там, где говорится о революционном опыте большевиков, о быстроте и разнообразии смены различных форм движения, «легального, кружкового и массового, парламентского и террористического», он найдет самую убедительную аргументацию, если, конечно, ему придется говорить о нынешнем положении в КПГ.

Неоднократно выступали представители ИККИ, их точку зрения полностью поддержали Тельман и его единомышленники, и все-таки большинство делегатов Франкфуртского съезда пошло на поводу у Рут Фишер, Маслова, Шолема, Каца, у тех, кто демагогически отвергал возможность совместных действий с людьми, состоявшими в социал-демократической партии или принадлежавшими к массовым организациям, далеким от коммунистов. То была устаревшая и осужденная самой действительностью тактика. Она таила угрозу превращения партии в малочисленную, оторванную от масс, замкнутую в себе сектантскую организацию.

Встречаясь с Зорге каждый день, Пятницкий все более убеждался, что Зорге человек недюжинного ума, превосходный организатор и талантливый конспиратор. Отряд рабочих боевиков — в недалеком будущем те самые красные фронтовики, союз которых создаст Эрнст Тельман, — руководимый Зорге, неусыпно, тщательно и почти незаметно оберегал представителей ИККИ.

«Чувствуется рука мастера», — довольно бурчал про себя Пятницкий, когда при всем желании не мог заметить крепких парней из отряда Зорге, сопровождавших каждый шаг гостей-нелегалов.

Возвратившись в Москву, Пятницкий с головой ушел в дела. Приближался день открытия V конгресса Коминтерна, первого конгресса без участия Ленина. На нем Пятницкому предстояло выступить с докладом по организационным вопросам.

Однако не предстоящий доклад и не бесконечные хлопоты, связанные с изысканием способов приезда в Москву для делегатов от партий, что находились на нелегальном и полулегальном положении, занимали воображение Пятницкого. Его все более тревожила позиция — прямо сказать, загадочная — председателя ИККИ. С одной стороны, не жалеет слов для осуждения троцкизма, а с другой… Не излишне ли либерален он по отношению к «ультралевым», ставшим у руководства КПГ? Ведь ему подробно рассказывали о том, как проходил нелегальный Франкфуртский съезд. Почему же во всех своих выступлениях, да и в доверительных беседах Зиновьев продолжает выпячивать правую опасность, а об «ультралевых» говорит неохотно, как-то между прочим, будто они вовсе не реальность, а так, некий миф. Хорошенький миф, если иметь в виду этого Бонапарта в юбке, милейшую нашу Рут Фишер, и ее единомышленников. Почему Зиновьев упрямо не желает понять их сектантскую сущность? А Рут Фишер между тем организует прямую травлю коммунистов, идущих за Тельманом… В самом деле, почему?

Были и другие проблемы, которые предстояло рассмотреть и решить. Поездка в Германию только подтвердила убеждение Пятницкого, что к опыту работы в нелегальных условиях, накопленному РКП (б), зарубежные партии относятся без должного внимания, даже с известной долей легкомыслия, и в результате получают тяжкие удары в незащищенную грудь. А ведь партий, действующих в условиях глубокого подполья, ныне огромное большинство. Только организационная их перестройка на основе производственных ячеек способна коренным образом изменить существующее положение вещей. Ну и, конечно, строгое соблюдение всех правил конспирации… Конгресс должен сказать свое веское слово!

17 июня 1924 года генеральный секретарь ИККИ Василь Коларов открыл V конгресс.

В своем коротком вступительном слове он сказал:

«От прошлого конгресса нас отделяет всего полтора года. Это очень короткий срок, но за этот короткий срок совершилась масса событий колоссальнейшего значения, произошли огромные перемены как в международных отношениях, так и в жизни и развитии отдельных наших партий… В этой борьбе бывали частичные поражения, бывали и значительные победы. Но и были огромные жертвы. И первое, о чем мы должны сказать, начиная конгресс, это о наших огромных потерях. И первое из первых слов должно быть об утрате величайшего вождя мировой революции — товарища] Ленина».

Пятьсот четыре делегата, представлявших сорок девять коммунистических и рабочих партий, одну народно-революционную партию и организации, направляемые Коминтерном, поднялись со своих мест, чтобы минутой глубокого горестного молчания почтить память того, кто был организатором этого всемирного братства революционеров-коммунистов и чей могучий светлый ум всегда находил выход из самых, казалось бы, неразрешимых трудностей, возникающих на пути международного коммунистического движения.