Пятницкий

Борьба за сплочение рядов рабочего класса, задача большевизации, задача идейно-организационного укрепления коммунистических партий — вот, пожалуй, тот самый стержень, вокруг которого строился весь порядок дня конгресса. А задача эта могла быть решена лишь на основе дальнейшего развития теоретических, программных и тактических выводов марксизма-ленинизма.

По поводу оппозиции в РКП (б) конгресс продемонстрировал единодушие всех коммунистических партий и организаций, принимавших участие в его работе.

26 июня германская, французская, американская и английская делегации направили в президиум конгресса «Предложение по русскому вопросу». В нем говорилось: «Нижеподписавшиеся делегации говорят от имени тех партий, которые с самого начала следили с величайшим вниманием и серьезной тревогой за русской партдискуссией и единодушно высказались за ЦК РКП. Сделали они это потому, что в предложениях оппозиции они видели угрозу прочности пролетарской диктатуры и единству РКП… V конгресс Коминтерна должен подтвердить решение XIII съезда РКП и подчеркнуть, что взгляды оппозиции знаменуют мелкобуржуазный оппортунистический уклон. Мы здесь подчеркиваем, что русский вопрос не есть вопрос национальный, а имеет международное значение».

II конгресс в своем решении подтвердил резолюции XIII партийной конференции и XIII съезда РКП (б), безоговорочно осуждавшие платформу троцкистов.

Принятию такого решения предшествовало одно волнующее событие, оставившее глубокий след в сердцах делегатов конгресса.

18 июня все они собрались на Красной площади, возле Мавзолея Ленина, и возложили венок на гроб Владимира Ильича. Здесь же, на площади, Михаил Иванович Калинин выступил перед ними с докладом «Ленинизм и Коминтерн».

Михаил Иванович сказал: «Товарищи, я думаю, еще задолго до настоящего конгресса каждому из вас было ясно, что первое слово на конгрессе, без сомнения, будет сказано о товарище] Ленине. Это разумелось само собой. Вождь русской революции, вождь большевизма был в то же время и вождем Коммунистического Интернационала. И в этом не было никакой исторической случайности. То, что мы называем «ленинизмом», включает в себя самый последовательный, самый полный, самый действенный интернационализм».

И хотя V конгресс в своих решениях осудил и тенденции правых, и ошибки «ультралевых», так и не понявших исторического значения лозунга «к массам», Пятницкого, как и его товарищей по поездке на Франкфуртский съезд, тревожила позиция руководства КПГ, как бы игравшего двойную игру — на словах одно, а на деле другое.

Можно произносить самые высокие слова о преданности пролетарской революции, о верности ленинским идеям, об исторической роли первого в мире государства рабочих и крестьян и в то же время вести подрывную деятельность против ленинизма, против Коминтерна и даже… против Советского Союза.

Именно так и поступало сектантское руководство КПГ.

Репарационный план для Германии, принятый в 1924 году на Лондонской конференции представителей держав-победительниц, известный как «план Дауэса», временно смягчил наиболее острые противоречия Германии с державами-победительницами. В стране наметился некоторый экономический подъем, сокращение безработицы и повышение жизненного уровня отдельных слоев трудящихся. Это помогло правым социал-демократам увлечь массовые реформистские рабочие организации на путь сотрудничества с буржуазией.

В этой новой для Германии обстановке «ультралевое» руководство КПГ проявляло растерянность, шарахалось из стороны в сторону и пыталось валить все неудачи с больной головы на здоровую, то есть на Коминтерн и Российскую Коммунистическую партию. Оно стало усиленно распространять слухи, что поворот тактической линии КПГ, на котором настаивает Коминтерн, есть следствие затруднительного международного положения Советского Союза. По Кацу, Шолему и К⁰ выходило, что Советское правительство уступает буржуазному нажиму в вопросе Коминтерна и «новая тактика» не более чем жертва, принесенная немецкими коммунистами в интересах самосохранения СССР.

Критикуя позицию Каца, Д. З. Мануильский остроумно заметил: «Но уже появление в наших собственных рядах такого рода оценок роли Коминтерна как товара, который можно заложить в ломбарде на черный день, весьма симптоматично».

«Ультралевые» обвиняли РКП и в капитуляции перед «крестьянской стихией» (замена продразверстки продналогом) и утверждали, что наметившееся сближение между английским профессиональным движением и советскими профессиональными союзами продиктовано интересами Советского правительства, пытающегося упрочить свои позиции в Англии.

Все эти чудовищные обвинения несколько позже нашли, как мы знаем, питательную среду в троцкистско-зиновьевском блоке, чьи установки с пеной у рта защищали «ультралевые» из КПГ, тогда уже отстраненные от руководства и потерявшие влияние в массах.