Пятницкий

Пришлось использовать те самые каналы нелегальной связи, по которым Пятницкий направлял в разные страны уполномоченных и инструкторов ИККИ. Делегаты ИККИ должны были «тряхнуть стариной». Именно «тряхнуть стариной»! Ведь славная четверка делегатов ИККИ имела за своими плечами опыт нелегальной работы, насчитывавший десятилетия. Каждый из них был непревзойденным мастером конспирации, умел водить за нос филеров и шпиков, неузнаваемо преображаться и с холодной головой идти во имя дела на самый неимоверный риск.

Пятницкий, посмеиваясь, говорил:

— Порастрясем чуть-чуть жиры, нажитые от сидения в руководящих креслах. Вспомним молодость и те стежки-дорожки, по которым приходилось пробираться тайком… А что, разве плохо? Мы же обучаем конспирации наших молодых товарищей. А теорию надо подкреплять практикой. Вот мы и попрактикуемся.

— А в самом деле, — вторил ему Дмитрий Захарович Мануильский, — четыре таких здоровенных парубка и к самому черту в зубы проберутся. А оплошаем — придется признать матриархат и склониться перед нашей Кларой.

Мануильский имел в виду неожиданное появление в зале, где проходил XVIII съезд социалистической партии Франции, известный как Турский, представителя Исполкома Коммунистического Интернационала Клары Цеткин. Было ей тогда без малого шестьдесят четыре года. Нелегально приехав во Францию, эта легендарная женщина, депутат рейхстага, соратница и друг Карла Либкнехта и Розы Люксембург, знаменитая «Красная Клара», обманула бдительность Сюрте женераль, обвела вокруг пальца целую свору полицейских и приехала в Тур, чтобы непосредственно обратиться к делегатам съезда.

Ее неожиданное появление в зале во время речи Л. О. Фроссара вызвало громкую овацию, а ее короткая страстная речь во многом способствовала принятию исторического решения, означавшего рождение Коммунистической партии Франции. Вспоминая это выступление Клары Цеткин, Пятницкий с неослабеваемой тревогой думал о предстоящем IX партийном съезде КПГ, ибо создавшееся в Германской компартии положение никак нельзя было отнести к благополучному.

Итак, в один из первых дней апреля во Франкфурте-на-Майне появились четыре респектабельных иностранца, отлично говоривших по-немецки и уж никак не похожих на страшных бородатых большевиков, изображаемых на плакатах. Впрочем, у одного из них все же была аккуратно подстриженная и чуть вьющаяся рыжеватая бородка. То был генеральный секретарь Профинтерна С. А. Лозовский.

Там, где было заранее условлено, их встретил молодой человек довольно высокого роста, с фигурой атлета. Правда, он слегка прихрамывал. Сказав пароль, он коротко представился: «Зорге» — и объяснил, что Центральный Комитет возложил на него ответственность за безопасность и удобства приехавших товарищей. Распахнул дверцы большого, изрядно потрепанного «бенца», уложил чемоданы приезжих в багажник, а сам сел рядом с шофером, еще более широкоплечим и мускулистым парнем, чем он сам. Когда машина набрала скорость, повернулся к пассажирам и негромко сказал:

— Руководство находит, что вам будет наиболее удобно жить в моем доме. Дом довольно просторный и стоит на отшибе. А безопасность я вам гарантирую.

— Мы и сами ерши, молодой человек, — усмехнулся Мануильский. — Любая щука подавится.

Сопровождающий тоже улыбнулся. Его серо-голубые глаза под приподнятыми вразлет темными бровями смотрели пристально и внимательно.

— Добрый хлопец, — сказал по-русски Мануильский.

А Пятницкий, обладавший отличной, да еще специально тренированной на имена, клички, адреса и пароли памятью, чуть прикрыв глаза тяжелыми белыми веками, мысленно «заполнял анкету» этого действительно доброго хлопца.

Рихард Зорге. Ему сейчас, должно быть, лет двадцать восемь — двадцать девять. Партийный функционер. Внучатый племянник того самого Фридриха Зорге, который вместе с Энгельсом участвовал в Баденском восстании, крепко дружил с Карлом Марксом. А Рихард родился в России. Да, мать его Нина Семеновна, урожденная Кобелева… Кажется, участник баррикадных боев в Гамбурге. И очень башковитый. Доктор Рихард Зорге. Экономика, социология… Что ж, теперь можно будет с ним ближе познакомиться. Ману (так товарищи называли Мануильского) прав, парень производит хорошее впечатление.

«Бенц» привез их куда-то на окраину города. Густой запущенный сад. В глубине его полуразрушенная конюшня и возле приземистый дом довольно непритязательной архитектуры.

Зорге объяснил, что здание это бывшая кучерская, которую он арендовал у какого-то обедневшего аристократа. Сделали самодеятельный ремонт, заново покрасили стены комнат в яркие цвета. Получилось неплохо. Впрочем, судите сами!

— С точки зрения конспирации — отличное место, — пробормотал Пятницкий, еще раз быстро оглядываясь по сторонам. — А как с выходами из дома? Два? Подходяще. А где владелец этих бывших конюшен?

— Его дом в саду. Пустует и заколочен. Кроме привидений, обитателей не имеет.

— Ну, с привидениями мы как-нибудь справимся, — заверил Мануильский.